Роза севера

Он лежит на чем-то неприятно-мягком, и голову опутывает паутина. По ней ползают пауки. Их плохо видно из-за темноты, но чувствуются прикосновения лапок, а порою покалывание по коже, словно пытаются вонзить жвала. Что странно, по размеру пауки больше головы Варламова. Они вспучиваются в темноте угольно-черными тенями, и как-то оказывается, что это не пауки, а слова. Паучьими жвалами они пытаются прогрызть путь в его мозг, но у них не получается. Лапки и жвала словно скользят по стеклу, создавая ощущение противного копошения. Чей-то голос больно отдается в голове:

— Что происходит? Хоть чего-то добились?

— Нет. Какая-то преграда.

— Разве такое возможно?

— Крайне редко. Мы называем это покрывалом Изиды. Преграда почти неосязаема, но за ней… пустота.

Удаляющееся пощелкивание, паутина соскальзывает с головы. Тьма, и в ней бродят угольно-черные тени…

Наконец-то закончились его странствия по тропам сновидений. Варламов открыл глаза: перед ним огромный город — небоскребы, мосты над рекой, а вдали голубая гладь озера или морского залива. Сначала показалось, что продолжает видеть сны. Откинул одеяло, пощупал матрас — тот был упругий и лежал прямо на полу. И еще холодно — на нем только нижнее белье, недавно выстиранное Сацуки. Пожалуй, не сон…

Правая рука побаливает и перевязана свежим бинтом. Смутно вспомнилось цунами, танк… Наверное, разбередил старую рану о ржавое железо. С трудом сел, было непривычно лежать так низко. Рядом на стуле висел юката, снова серый, но с другим орнаментом. Варламов накинул его и подошел к окну, а скорее прозрачной, выгнутой наружу стене. Небоскребы стоят среди зданий пониже, такой плотной застройки он еще не видел. Город грандиознее, чем канадский Торонто, горизонт скрывается в дымке, где угадываются холмы. Возможно, это Токио — один из самых больших городов мира.

Неужели он в отеле? Странные у цзин понятия о плене.

На низком столике лежал пульт. Варламов машинально повертел его, надавил какую-то кнопку…

Вид из окна изменился. Прямо напротив появилась высоченная башня, цилиндрическая настройка вверху расплывались в дымке… Уже догадываясь, в чем дело, нажал кнопку еще раз. День за «окном» сменился ночью — та же башня светилась изнутри как прозрачная свеча.

Так что «окно» оказалось огромным экраном.

Несколько растерянный, Варламов сел на низкий табурет и принялся перелистывать изображения. Вид на городские крыши сверху. Улочка, опутанная проводами. Разноцветная реклама из вертикально расположенных иероглифов. Парки, мостики над ручьями. Заснеженный конус вулкана — наверное, символ Японии, Фудзияма. Половодье фиолетовых цветов…

Да, красивая страна Япония. И тюремная камера комфортабельная — интересно, на поверхности земли или глубоко под нею?

Варламов отыскал изображение с крупным планом и присмотрелся: автомобили на эстакадах не движутся, люди застыли на улицах — значит, это фотографии. Никакого намека, где он находится. Этакая тюрьма будущего — впрочем, Японский автономный район славится, как наиболее технологически развитый в Китае.

Он осмотрел комнату. Слева от экрана раздвижная дверь — возможно, выход наружу, но заперто. Вглубь стены сужаются к встроенному шкафу, куда Варламов сразу запихал постельное белье. Там же его одежда, снова починенная и выглаженная. Только куртки нет, видно совсем изорвалась, и выбросили. Варламов потрогал нагрудный карман рубашки — изумруд на месте! То ли цзин не интересуются такими мелочами, то ли… Но он не додумал, продолжая осмотр. Рядом со шкафом, за скользящей перегородкой, оказалась крошечная душевая с унитазом. В самой комнате кроме матраса на полу — столик и две табуретки. В общем, тюремный минимум.

Интересно, будут ли его кормить? Или сейчас глубокая ночь?

Он снова сел на табурет. Скорее всего, в комнате имеется видеокамера, так что тюремщики уже знают, что пленник проснулся.

И в самом деле, дверь внезапно раздвинулась, и на пороге появилась… Сацуки с подносом! Сердце Варламова радостно встрепенулось. На этот раз она была в более ярком кимоно и со сложной прической. Скромно поклонилась:

— Доброе утро, милый.

Встала на колени и принялась сервировать — судя по количеству блюд, больше походило на обед.

— Как ты? — спросил Варламов. Удобно, что по-английски приветствие и вопрос звучат одинаково.

Сацуки плавно подвинула к Варламову рисовую кашу с бобами. Потупила зеленые глазки и улыбнулась.

— Уже хорошо. Я очень благодарна вам, Юджин-сан, вы меня спасли.

Хотя в английском не различается «ты» и «вы», Сацуки уважительно подчеркивала английское «you».

Варламов залюбовался плавными движениями рук Сацуки, и где только научилась? За рисом последовала печеная рыба, чашка супа, свернутый в ролл омлет. С супом Варламов управился ложкой, а кусочки рыбы с трудом (мешала повязка) подцепил палочками.

Сацуки скромно сидела у двери, а потом принесла чай.

Варламов вздохнул — приятное пробуждение. Если забыть, что он в тюрьме.

— Сацуки, — спросил он, — а где мы находимся?

Снова улыбка и потупленные глаза. Необычная, но приятная манера улыбаться.