Роза токсичная

Однако Розалин всю оставшуюся часть пути еле ноги переставляла, рассчитывая до прихода в канцелярию как-то привести в порядок свои мысли. Что вообще с ней происходит? Вероятно, это виноват тот несвоевременный слезливый приступ! Это он так её подкосил! Мимолётная слабость, но даже она непростительна, учитывая, что слабость произошла с ней два раза подряд! Вчера Розалин имела неосторожность чуть себя не выдать перед господином главным изыскателем, показав истинный размер своей силы, сегодня рыдает, будто слезами можно помочь делу. Небось, когда по милости господина Браббера придут убивать её сестёр, слёзы им не очень-то помогут!

Нужно взять себя в руки и помнить, каждую секунду помнить, что в этом месте у неё нет ни друзей, ни подруг. Стоит только Туе узнать, откуда появилась Розалин, как она тут же перестанет быть такой милой, а сразу же сдаст её куда следует.

Розалин глубоко вздохнула. Ей нужно попасть в подчинение господина Браббера, а она отчего-то избегает посещения канцелярии, где этот вопрос сейчас как раз решается! Вспомни зачем ты здесь и переставай уже вести себя как слабая квашня! Ты — орудие мести за смерть сестры. Ты — единственная преграда между своими и чужими. И если ты остановишься и не дойдёшь до конца, уже некому будет защитить сестёр.

Поэтому не смей останавливаться!

Настроив себя соответствующим образом, Розалин бросилась вперёд, уже не нуждаясь в поддержке Туи. Та, однако, шла следом.

Они быстро минули жилую часть здания и спустились на второй этаж, в рабочее крыло. На этом этаже интерьер был крайне простым и даже скудным. Здесь были узкие коридоры и отсутствовали украшения. Ни картин на стенах, ни лепнины на потолке, и даже шторы — простые куски материи без единой кисти или оборочки. Зато на каждой двери было обозначение помещения, что за ней скрывается.

Розалин в сопровождении Туи оставили позади «Материальное обеспечение» и «Расчёт путешествий» и оказались у третьей двери с гордой табличкой «Приём на работу» и подписью ниже Лисецкая А. П. Двери были массивные и тяжёлые, из-за них не доносилось ни звука, поэтому Розалин, которая к этому моменту вернула себе присущую ей решительность, просто постучала и вошла.

В довольно просторной и светлой комнате располагался огромный стол, за которым восседала не менее огромная женщина с копной светло-рыжих волос и розовым лицом. Мебель была из светлого дерева, а женщина одета в белоснежный костюм, благодаря которому напоминала объёмный зефирный торт.

Напротив неё в кресле расположился господин Браббер, который сложил ногу на ногу и вид имел расслабленный и скучающий. Однако его нетерпение выдавал некий жест — он стучал пальцами по кожаной обивке.

— Доброе утро… — Начала Розалин, пытаясь быстро решить, что сказать. Вначале, конечно, нужно представиться. А потом? Вроде бы женщина занята другим посетителем, нужно извинится, что помешала и остаться ждать за дверью. Но с другой стороны, наверняка занята её вопросом, да и обратно за дверь не хотелось.

Однако сказать она ничего не успела.

— Доброе, доброе, моя дорогая! — Круглое лицо расплылось в довольной, просто какой-то лисьей улыбке. Глаза почти исчезли в прищуре, зато зубы белоснежно блеснули. — Проходите немедленно, присаживайтесь! Господин Браббер вас ожидает.

— Меня? — Розалин быстро посмотрела на мужчину. На фоне окружающей его белизны господин Браббер имел бледноватый, не очень здоровый вид. Хотя, пожалуй, возле этой пышущей здоровьем и энергией матроны любой будет выглядеть задохликом.

— Я ожидаю ответа. — Педантично поправил господин Браббер и снова пробарабанил ногтями по обивке. Вне всяких сомнений он был не так спокоен, как хотел казаться.

Розалин решила не обращать на него внимания, потому что её неприязнь, как ей казалось, сразу станет видна любому окружающему. А выдавать себя нельзя.

Поэтому она заговорила с хозяйкой кабинета.

— Я — госпожа Розалин Ветлицкая. Вчера вечером я проходила собеседование у господина Анисенко, и он принял меня на работу. Как я поняла, в помощь господину Брабберу.

Розалин скосила на него глаза. Она так и не села, а осталась стоять практически у порога. Сама не знала, почему. Может, чтобы оставить себе возможность в любой момент сбежать?

— Да, милая моя, конечно, я знаю! — Воскликнула толстушка. — А я — госпожа Лисецкая. Вы не стойте у двери, присаживайтесь. Не обижайте меня.