Роза Ветров

Пока Дима ловил ртом воздух как рыба, выброшенная на берег, Мехмед уже скрылся за порогом и даже не предложил ему войти. Его сиятельство несколько раз моргнул, чтобы отогнать навязчивые мысли, но, казалось, провёл за этим занятием целую вечность. Когда он, наконец, пришёл в себя и снова обратил свой взор на дом влиятельного когда-то Паши, свечи горели уже в двух окнах на первом этаже. Одна из комнат, должно быть, принадлежала молодым супругам.

– Аллах-Аллах, Мехмед!.. – Силуэт Фарах чётко вырисовывался в ночи благодаря свечам. Она отдёрнулась в сторону, как только муж вошёл в спальню и сделал попытку обнять её сзади. – Я только что читала намаз. Он стирается от прикосновения мужчины… Ты же знаешь!..

Дима сокрушённо прикрыл веки. Предсказуемо!.. Как больно ему стало за друга, когда тот опустился на кровать и спустя некоторое время откинулся на ней навзничь! Русский граф посмотрел на другое освещённое окно, где занавески подозрительно колыхнулись, как только он повернулся в их сторону. Его сердце сжалось от сладостных подозрений. Образ восточной девушки в платке снова мелькнул в голове как тень, загадка, мечта, и ничто на свете – даже самые мудрые увещевания друга! – не заставили бы его отказаться от них.

***

В Кумкапы несколько домов стояли в ряд и образовывали маленькую самостоятельную общину, руководимую Константинопольским патриархом армян и его резиденцией. Ворота, служившие входом в поселение, почти никогда не закрывались – хозяева здесь очень любили принимать гостей. Маленький живописный садик с абрикосовыми деревьями стоял почти у каждого из них. В домах никогда не затихали вечерние хлопоты – ложились здесь всегда очень поздно, – а традиционное распитие кофе могло длиться часами. На лавочках возле сада по своему обыкновению сидели пожилые женщины с покрытыми головами, знавшие и чаявшие всё и обо всех, и вяло жевали тыквенные семечки.

– Вачаган джан! Бари гишер36, – окликнула друзей одна из этих женщин, как только Вачаган и Гена вышли из омнибуса и прошли мимо её сада. – Что-то ты сегодня припозднился. Отец-то знает?

– И вам сладких снов, Каринэ куйрик, – не остался в долгу армянский друг и натянуто улыбнулся, помахав женщине рукой. – Знает-знает, Каринэ куйрик.

– Ты, может, зайдёшь завтра с матерью к нам на кофе? Я напекла такой вкусной гаты… И моя Лилит будет тебе очень рада.

– Прошу простить, Каринэ куйрик, совсем нет времени. Столько дел накопилось у нас с отцом с этим последним рудником… Де, мнак баров!37

Женщина спросила что-то ещё, но Гюльбекян уже схватил Геннадиоса за левый локоть и, заметно ускорив шаг, сделал вид, что не услышал её. Молодые люди благополучно миновали садик тикин Каринэ и остановились возле Гюльбекяновского особняка с пышными деревьями и фонтаном во дворе и, тогда Вачаган всё-таки ответил на вопросительный взгляд грека:

– Она мечтает женить меня на своей дочери, – поморщив нос, объяснял он у самых дверей. – А мы с ней друг друга терпеть не можем. Просто невыносимо… здесь каждый норовит меня сосватать. И моей сестре постоянно докучают вопросами о ребёнке!

– А Нерсесяны далеко живут?.. – отстранённо отозвался Геннадиос и повертел головой во все стороны. Армянин заметно посерьёзнел и, помедлив несколько секунд с ответом, еле слышно прошептал:

– Нерсесяны?

– Я узнаю их дом внешне, но не скажу, где именно он находится. К воротам меня всегда привозит кучер…

Кучер привозил молодого Спанидаса к своим хозяевам каждые вторник и четверг, и целых два часа под пристальным надзором бабушки Манэ молодой грек преподавал ей игру на пианино. Вачаган знал об этом, но не воспринимал всерьёз, пока однажды, заехав к отцовским друзьям по поручению, через полуоткрытую дверь гостиной не застал их урок воочию. Он мог бы спорить на деньги – возможно ли такое?! – что под инструментом учитель и его ученица держались за руки, а тикин Нвард не отличалась настолько хорошим зрением, чтобы заметить это. В тот день сердце младшего Гюльбекяна впервые сжалось до размеров абрикосовой косточки и треснуло напополам. Он, как и Румянцев, на несколько лет уезжал из Константинополя, чтобы получить в Сорбонне образование, о котором мечтал, а, когда вернулся… всё уже оказалось кончено.

Геннадиос… весёлый, улыбчивый Геннадиос, так много смысливший в музыке, танцах и живописи… Так уж ли сложно очароваться им, особенно если ты – молодая, впечатлительная девушка? Спанидас единственный из всей четвёрки ограничился образованием, полученным в медресе, и зарабатывал на жизнь искусством, которое так легко покорилось ему когда-то, что теперь с той же простотой передавалось через него другим. Гена много шутил, гримасничал и заряжал всех вокруг своей харизмой. Он, Вачаган, слишком часто говорил о цифрах и перспективных денежных вложениях, которые удвоят или утроят когда-нибудь его капитал, но Манэ… не было дела до того, как он мечтал в ближайшем будущем разделить его с ней. Её выбор был, пожалуй, крайне предсказуем.