Розалина снимает сливки

Она пожала плечами.

– Не переживай. Мне просмотр рецепта не очень помог.

– Чепуха. У тебя получилось гораздо лучше, чем у многих.

Возможно, он был прав. Или просто пытался быть милым. Трудно было судить, потому что это было такое шоу, где важны были только лучшие и худшие, а все остальные были посередине.

– Честно говоря, начинаю задаваться вопросом, что я вообще здесь делаю.

– Розалина, Розалина. – Он смотрел на нее сверху вниз. Его глаза светились теплом. А затем взял ее за руки. – Давай присядем.

Она позволила ему подвести себя к бревну, которое, казалось, было буквально создано для того, чтобы на нем сидели вечером и вели задушевные беседы при свете луны у пруда с утками. Ох, боже мой, помогите. Он проявляет к ней доброту. Розалина не принимала того, что к ней могут проявлять доброту. От этого у нее складывалось ощущение, будто она украла помаду. Только помада была сделана из времени и эмоциональной энергии.

– Это просто глупость. – Она отмахнулась, как надеялась, пренебрежительно. – Честно. Я в порядке.

Повернувшись к ней всем телом, он посмотрел на нее с выражением сочувствующего понимания.

– Все нормально. У всех бывают моменты неуверенности. Наверно, ты волнуешься, что это отнимает у тебя время для учебы.

Какой учебы? Черт. Той самой учебы. Той, о которой она лгала, чтобы казаться крутой, или стоящей, или просто… быть лучше. Быть девушкой, которая может заинтересовать Алена. Пришла пора признаться. Она должна признаться. Нельзя продолжать его обманывать.

– Ну, – услышала она свои слова, – разве что немного.

Он на мгновение замолчал, всерьез задумавшись над ее воображаемой проблемой.

– С моей точки зрения, это время ты могла бы потратить на учебу. И, наверное, получила бы степень выше той, на которую надеешься, если бы оставалась дома каждый вечер и училась – но это касается любого дня, независимо от того, участвуешь ты в шоу или нет. И я уверен, что большинство твоих однокурсников тратит время, которое ты тратишь на выпечку, чтобы готовить «Егербомбы» в студенческом общежитии и, как я слышал о студентах-медиках, подкладывать отрубленные головы в спальни друг другу.

Это была бы потрясающая ободряющая речь, если бы она в самом деле училась в университете.

– Да, но… что, если шоу сильно меня отвлечет, то в итоге, гипотетически, я могу вообще не стать врачом.

– Этого не случится, Розалина. Это же всего восемь недель лета. Ты уже многого добилась. У тебя впереди вся жизнь, и даже если не пройдешь до полуфинала – а я считаю, что пройдешь – добавишь еще одну стрелу в колчан своих навыков.

И он снова попал в точку. Но не с ней. Ведь проблема Розалины была в том, что у нее не было колчана и лука. И поэтому участие в этом шоу было для нее просто бесполезным клубком ниток.

– Я имею в виду, – продолжил он, – ты не похожа на… ой, забыл, как ее зовут. Джози? О такой… сейчас о них говорят «плюс-сайз».

Розалина бросила на него слегка растерянный взгляд.

– Сейчас не принято судить людей по телосложению.

– Разве? – Он одарил ее заговорщицкой улыбкой. – Или мы просто вежливо делаем вид, что не судим?

Она не знала, что на это ответить. Потому что ей хотелось, чтобы ответ был «нет, конечно, нет», но она была уверена, что многие ответили бы «да, наверно». И не знала, чем бы считалось ее признание – смелостью или беспомощностью.

Прежде чем она успела ответить, Ален вернулся к своей мысли.

– В любом случае у этой Джози, жены викария, вся работа состоит в том, чтобы расставлять цветы да не давать опадать бисквиту на приходских собраниях. Этот конкурс, по сути, для нее все. Он – кульминация ее карьеры. Для тебя, меня и Клаудии это испытание, но совершенно не обязательное.

Ладно. Не время говорить ему, что она бросила университет. И что ближе всего к Малави была, когда родители возили ее на каникулы во Флоренцию.

– А еще есть Рики, – его глаза озорно сверкнули, – который явно думал, что подает заявку на «Остров любви».

Несмотря на все, Розалина засмеялась.

– А ты язвительный, знаешь об этом?

– Да, только никому не рассказывай. Я веду себя так только с теми, кто мне нравится.

Она одарила его лукавой улыбкой.

– Ну надо же, сколько у тебя секретов.

– Ты так считаешь? Тогда тебе придется найти какой-нибудь креативный способ выудить их из меня.

– Ну хорошо. – Примечательно, что ей стало немного лучше. Потому что, хоть она и не была полностью с ним откровенна, сейчас, когда они разговаривали, эта связь была… настоящей? Ведь правда? – Может, начнешь с того, что расскажешь, какой козырь у тебя припрятан в рукаве на завтра?

– Это не похоже на выуживание. Скорее на просьбу.

– Ты удивишься, как далеко я могу зайти прямыми вопросами. Так что давай. Испорти мне большой сюрприз.

– Когда ты так говоришь, начинает казаться, что я перестарался с рекламой.

– Ты отлил собственную форму для торта?

Он засмеялся.

– Нет, и я не знаю, чем бы мне это помогло.

– У тебя особая мука? Из пчелиного порошка и переработанных шезлонгов?

– Вообще-то она сделана из измельченного рога единорога и детских желаний.