Розалина снимает сливки

Она поцеловала его. И это было именно так, как она себе представляла. И в то же время совсем не так. То, как он принял ее, рот в рот, знакомый, будто родной, и сладостно обещающий дни и моменты, которые они проведут вместе. Он обещал и их, и все вокруг, и что он будет принадлежать ей. Просто потому, что она знала, что хочет быть с ним. Что это стоит того, чтобы этого хотеть.

Как она могла хоть на мгновение усомниться в том, что хочет его? Этого сильного, доброго, немного неловкого мужчину. Горячего красавчика, который всегда ее слушал и поддерживал. Который заставлял ее смеяться. И сейчас он целовал ее так, как ее точно не целовали с тех пор, как она была подростком, когда страсть было проще всего найти. Вот только в этом была уверенность взрослого человека: сильные руки и крепкие губы прижимались к ее губам, а между ними медленно и неуклонно нарастало тепло.

– Целуйтесь, – скандировала Анвита. – Целуйтесь, целуйтесь, целуйтесь.

Розалина оторвалась от Гарри.

– Мы этим и занимаемся.

– Я вас подбадриваю.

– Ну, как видишь, у тебя это не получается. Я, вместо того чтобы целоваться, разговариваю с тобой.

У Анвиты, вероятно, был на это ответ, потому что у нее был ответ почти на все, но он потерялся во внезапном крике «мама», когда Амели, ведя за собою Лорен, Эллисон и Корделию, помчалась через газон. А Розалину застигло мгновение, которое, казалось, объяло все, пришло из ниоткуда и растеклось по ней, как лимонад весной. Она вырвалась из компании и побежала обнимать дочь.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Мы просидели в машине целую вечность, – сказала Амели. – И ты меня раздавишь.

– Я тебя сдавливаю, потому что люблю.

– Это нечестно. Я маленькая и не могу раздавить тебя в ответ. Но, – и тут Амели ненадолго сдалась, – я люблю тебя. До дна Марианской впадины, самой глубокой из всех существующих, и в ней недавно нашли новый вид морских слизней.

– Ну, – ответила ей Розалина, – а я люблю тебя до дна Марианской впадины и обратно.

– Гм-м-м. – Раздался визг статики. Кто-то дал Колину Тримпу мегафон. – Финалисты, встаньте перед домом, а все остальные окружите их со счастливыми лицами. Помните, со счастливыми – это было бы идеально, а еще совершенно необходимо. Пожалуйста, сделайте это прямо сейчас. Пожалуйста. Спасибо.

Для толпы незнакомцев, которыми руководил человек с авторитетом брюхоногого моллюска, все они с удивительной оперативностью заняли соответствующие позиции. Оказалось, что если участие в реалити-шоу чему-то и учит, так это тому, как стоять так, чтобы это хорошо смотрелось на камере.

Через несколько минут ведущая и судьи торжественно спустились со ступеней, ведущих в отель.

– Конкурсанты, – начала Грейс Форсайт, которой не понадобился мегафон, – друзья, семья, финалисты. Мы снова подошли к тому моменту, когда «Пекарские надежды» закрывают двери бального зала еще на год, и мы празднуем восемь недель лучшей выпечки, которую может предложить Британия. И, конечно, пришло время короновать – хоть я и говорю «короновать», бюджет не потянет корону, так что это скорее кусочек торта, – нашего победителя.

Возникла пауза, время которой говорило о ее классическом образовании.

– Как бы нам ни хотелось, – продолжила она, – чтобы победили все, чемпион может быть только один. И в этом году… А это был очень трудный год для судей, потому что вы все потрясающие, талантливые и замечательные. Но после долгих раздумий Уилфред и Марианна решили, что победитель…

Пауза. Еще одна чертова пауза.

– Этого года…

Пауза.

– В конкурсе…

Серьезно? Снова пауза? Разве она нужна?

– «…Пекарские надежды»…

Пауза, которая затмила все остальные паузы.

* * *

В тот вечер аргументом в пользу того, что Амели можно не ложиться в постель, было то, что Розалина заняла первое место на общенациональном телевизионном конкурсе выпечки.

– Это так не работает, – настаивала Розалина.

– А должно. Потому что сегодня твой особенный день и тебе должно быть позволено отпраздновать его со мной.

– Я праздновала с тобою целый день.

– Не целый день. Мне пришлось сидеть в машине с бабушкой, тетей Эллисон и тетей Лорен долгими, долгими часами. А на обратном пути мне долгими, долгими часами пришлось сидеть в фургоне.

– Эй, – сказал Гарри, – не надо наговаривать на мой фургон.

– Кроме того, я тоже была в фургоне, – заметила Розалина.

Амели демонстративно сложила руки.

– Но мы ведь не праздновали. Мы сидели в фургоне.

– Амели. – Настало время родительского голоса Розалины. – Иди спать. Утром в школу.

– Но это нечестно, – искренне возмутилась Амели.

– Нет, честно. Тебе просто это не нравится.

– Но я не хочу спать. Если мне приходится ложиться спать, когда я не хочу, это как снова оказаться в фургоне, только я здесь живу, поэтому не могу уйти.

Откинув одеяла, Розалина постаралась сделать кровать Амели как можно привлекательнее для неспящей восьмилетней девочки.

– Это не переговоры.

– Нет, переговоры. Ты хочешь, чтобы я что-то сделала, а я это делать не хочу.

– Формально это тупик. Но как насчет того, чтобы почитать тебе книжку на ночь?

Наступило задумчивое молчание.

– А Гарри может почитать?