Розамунда, любовница короля

– Обязательно скажи им об этом на пиру, – посоветовал Оуэн. – Хепберн вознамерился довести тебя до бешенства, но если не попадешься на удочку, а мило поблагодаришь его, как дорогого друга и соседа, решившего сделать тебе одолжение, обещаю, Розамунда, ты сумеешь отыграться.

Девушка рассмеялась:

– Вижу, мне еще многому придется у тебя учиться, господин мой. Годы, проведенные на службе Тюдоров, не прошли даром.

Оуэн расплылся в улыбке:

– Мы, валлийцы, будем похитрее любого-шотландца. А уж эту троицу обвести вокруг пальца ничего не стоит.

По обе стороны дорожки толпились жители Фрайарсгейта. Налюбовавшись на невесту с женихом, они следовали за ними в церковь, которая скоро оказалась переполненной. Внутри помещение было украшено снопами и поздними летними цветами. На алтаре в канделябрах из полированной меди горели восковые свечи. В отличие от городских церквей, где между священником и паствой часто ставились резные деревянные перегородки, в здешней не было такого барьера между людьми и святым отцом. Тут даже стояло несколько рядов дубовых скамей. Жених с невестой и свидетели заняли первую.

Из ризницы появились священники. Отец Мата был одет в белый полотняный саккос, вышитый золотыми колосьями. Это праздничное облачение он обычно носил только на Пасху. Сквозь простые стрельчатые окна в свинцовых переплетах лился солнечный свет.

Розамунда подумала, что когда-нибудь вставит в окна витражи, как в королевской часовне и больших соборах, которые она видела на юге, но тут же устыдилась посторонних мыслей и стала слушать мессу.

Благословив прихожан, отец Мата поманил Розамунду и ее жениха и, когда они встали перед алтарем, начал тихо произносить слова венчальной службы. Оба дали священные обеты громкими, отчетливыми голосами, разнесшимися по всей церкви, голосами, в которых не звучало ни сомнений, ни колебаний.

Наконец молодой священник объявил их мужем и женой. Ричард Болтон с доброй улыбкой выступил вперед, чтобы благословить новобрачных. Оуэн Мередит поцеловал зарумянившуюся невесту, и народ Фрайарсгейта разразился радостными криками.

Их повели из церкви в дом под звуки волынок. Перед зданием были накрыты столы, по обеим сторонам которых стояли скамьи. Из зала вынесли высокий стол с резными дубовыми стульями для жениха и невесты. Слуги немедленно принялись открывать бочонки с элем и сидром, разносить миски с едой. Четверо юнцов вращали вертелы с насаженными на них бычьими тушами. Подавали все традиционные мучные блюда, как на прошлый праздник урожая, но поскольку пиршество было еще и свадебное, к ним добавили говядину, жирных каплунов, начиненных яблоками, хлебными крошками и шалфеем, густое кроличье рагу с кусочками моркови и лука-порея, плававшими в винной подливке, пироги с дичью и жареную баранину. Когда перед новобрачными появилось блюдо тонко нарезанной лососины на листьях кресс-салата, Розамунда удивленно спросила:

– Откуда взялась эта прекрасная рыба, Эдмунд?

– Хепберны привезли, миледи, – пояснил тот.

Розамунда повернулась к Логану, который ввиду его высокого положения сидел за брачным столом; и мило улыбнулась:

– Как приятно иметь такого хорошего соседа, милорд!

Мало того, что вы подарили нам музыку, которая так оживила наш праздник, но еще и лососину привезли. Благодарю вас от всего сердца.

Логан, не вставая, поклонился. Изумленная улыбка играла на его лице.

– Счастлив, что смог доставить вам удовольствие, леди, – пробормотал он. В синих глазах плясали веселые огоньки.

– Не забывайте, милорд, это не удовольствие, а всего лишь лососина. И заметьте, я не спрашиваю, в чьих водах вы ее выудили, – ехидно добавила Розамунда. – Доказательство быстро окажется в чьих-то желудках, так что вы в полной безопасности.

Сидевшие за столом рассмеялись. Логан не оказался исключением: у него хватило сообразительности понять, что его переиграли, и вовремя отступить.

На ближайшем поле были установлены мишени, и мужчины, взяв длинные луки, принялись стрелять по очереди.

Развлечение очень скоро превратилось в открытое состязание между Оуэном и Логаном. Стрела за стрелой летели в воздух, и каждый выстрел становился все более метким. Когда стрела Логана расщепила древко стрелы Оуэна, среди наблюдавших раздались возгласы удивления.

– Лучше тебе все равно не суметь, Оуэн Мередит! – ухмыльнулся шотландец.

– Может, и сумею, – тихо ответил англичанин и, натянув тетиву, спустил стрелу. Радостные вопли раскололи тишину, когда стрела Оуэна, в свою очередь, расщепила древко стрелы шотландца. Логан лишился дара речи, а Мередит, подбоченившись, широко улыбался.

– Да будь я проклят! – воскликнул Хепберн.

– Я уже устала повторять, милорд, что так оно и будет, – заверила Розамунда, подходя к ним, и, встав на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в щеку, сказала:

– Прекрасная работа, муженек! А теперь идем и садись со мной рядом. Кухарка испекла чудесные пирожки с грушами, чтобы отпраздновать этот день. И вы тоже, Логан Хепберн. Похоже, вам не мешает подсластить горечь поражения. И может, капельку вина?