Розеттский ключ

Тем временем на северной стороне города генерал Бон превратил свою отвлекающую атаку в настоящее наступление во всех направлениях. Вид многочисленных французских войск сломил дух защитников, и турецкие новобранцы начали сдаваться. Однако французы еще не утолили ярость, вызванную глупой казнью послов. Начавшиеся убийства и грабежи в итоге пробудили неукротимое, дикое бешенство. Пленных поражали пулями и добивали штыками. Дома подвергались полному разорению. Когда вечерние сумерки набросили легкий покров на этот кровавый день, улюлюкающие победители уже тащились по улицам, сгибаясь под тяжестью трофеев. Размахивая окровавленными саблями, они продолжали палить по окнам из мушкетов. Обезумевшие мародеры бросали без помощи даже своих же раненых соотечественников. Офицеров, пытавшихся остановить эту бойню, с угрозами отпихивали в сторону. Женщин лишали не только покрывал, но и остальной одежды. С любым мужем или братом, пытавшимся защитить их, расправлялись на месте, и насилие свершалось прямо на трупах. Осквернялись как мечети и синагоги, так и христианские церкви, и в их пламени гибли без разбору мусульмане, иудеи и христиане. На трупах родителей лежали плачущие дети. Дочери, насилуемые на телах умирающих матерей, отчаянно молили о милости. Пленников сбрасывали с крепостных стен. Стариков, больных и ущербных убивали прямо в постелях. Кровь журчала в сточных канавах, как дождевая вода. В эту чудовищную ночь все страхи и разочарования почти годовой мучительной кампании обрушились на один беспомощный город. Прибывшее из столицы разума гуманное войско сошло с ума.

Бонапарт отлично понимал, что не стоит даже пытаться остановить эту разрядку; история знала множество примеров такой полной анархии со времен падения Трои до грабежей крестоносцев в Константинополе и Иерусалиме.

— Глупо запрещать то, что невозможно предотвратить, — заметил он.

К рассвету людские страсти поутихли, изнуренные солдаты растянулись на земле рядом со своими жертвами, ошеломленные содеянным и пресыщенные, точно сатиры после буйной оргии. Голод, дьявольски яростный голод был утолен.

Более трех тысяч мрачных, голодных и испуганных оттоманских пленников также достались в наследство победителям после осады Яффы.

Наполеон не отступил от своих жестоких решений. При всем его восхищении поэтами и творцами, в душе он оставался артиллеристом и военным инженером. Он вторгся в Сирию и Палестину, где жило около двух с половиной миллионов человек, приведя с собой всего тринадцать тысяч французских солдат и две тысячи египетских наемников. После падения Яффы в его войсках появились случаи чумы. Строя потрясающие планы, он мечтал, подобно Александру Великому, дойти до Индии, пополнив армию азиатскими наемниками, и утвердить границы империи на Востоке. Однако Горацио Нельсон практически уничтожил флот Наполеона и лишил его возможности получить подкрепление из Франции, а Сидней Смит усердно организовал защиту Акры, поэтому Бонапарту необходимо было запугать Мясника и вынудить его к сдаче города. Он также побоялся отпустить на свободу пленников, но был не в состоянии кормить и охранять их.

Тогда-то он и решил устроить массовую казнь.

Это было самое чудовищное решение в его противоречивой карьере, а мне оно казалось еще более чудовищным, поскольку я сам оказался в числе пленных, которых он распорядился казнить. Меня даже не удостоили чести пройти перед собравшимися полками в качестве достопримечательного изменника и шпиона; Нажак попросту втолкнул меня в толпу потрепанных и покалеченных марокканцев, суданцев и арабов, как будто я ничем не отличался от турецких рекрутов. Эти несчастные еще не знали своей участи, ведь они сдались, полагая, что им сохранят жизнь. Может, Бонапарт отправит их на кораблях в Константинополь? Или их отвезут в Египет для рабского труда? Или они будут тупо торчать под стенами дымящегося города, пока французы не отправятся дальше? Но нет, ничего подобного их не ожидало, и мрачные ряды гренадер и фузилеров, выстроившихся с мушкетами в шеренги, вскоре вызвали страшные догадки, и началась паника. На берегу с двух сторон от толпы пленных расположились отряды французской кавалерии для предотвращения попыток бегства. На краю апельсиновой рощи выстроилась пехота, а за нашими спинами плескалось море.

— Они собираются убить нас! — раздавались отдельные возгласы среди пленных.

— Аллах защитит нас, — обещали другие.

— Как он защитил Яффу?

— Послушайте, я пока не нашел Грааль, — прошептал я Нажаку, — но он существует… это книга… и если вы убьете меня, то сами никогда не найдете ее. Еще не поздно договориться…

Он ткнул меня в спину острием сабли.

— Вы собираетесь совершить ужасное преступление! — прошипел я. — Мир не простит вас!

— Чепуха. Война списывает все преступления.