Рождён среди однажды умерших (СИ)

Вытащив кроличью лапку, Лука принялся маленькими кусочками отщипывать мясо с кости. Попутно в его голове всплывали воспоминания о том, чего стоило добыть этот скромный ужин, которого только и хватило на три персоны. Луке даже стало обидно, что голова и внутренности были выброшены. Ещё не привыкшему к такой жизни парню не показалось это странным, хоть сейчас он был готов съесть и их. Благо что братья никогда бы не допустили такой пустой траты.

На глазах Луки проступили слезы, и заметивший это Касьян не мог не похвалить готовку Всеволода:

«Вышло очень вкусно. Вон парень аж расплакался».

Всеволод предполагал, что причина была явно не в этом, но не стал спорить с братом, так как тому подобное будет не интересно. В противном случае Касьян прочитал бы какую-нибудь мысль Луки, не допустив такого просчёта. Наблюдал же он за ним лишь с одной целью, ставшей известной после того, как подросток домучил свою порцию:

– Ты не будешь доедать? – спросил Касьян, указывая на кости в миске.

– Эм, нет.

Подвинув тарелку поближе к Касьяну, Лука отвернулся, чтобы не смотреть на то, с каким рвением тот разгрызает голые кости. Не упустив ни единой крошки, довольный плотным ужином, Касьян сказал:

– Ну всё, пора спать.

На улице уже окончательно стемнело, и только луна слабо освещала узкие улочки, в которых всё равно почти ничего нельзя было разглядеть. Накрепко захлопнув оконные ставни, Касьян закрыл их на щеколды, повторив то же самое и с дверью. Когда он потушил слабый огонёк в светильнике, в доме образовался кромешный мрак, и перемещаться теперь можно было лишь по памяти.

Две кровати стояли в разных углах одной стены, что была напротив входной двери, и оба брата могли сразу же увидеть гостя, как и тот их. Без заминки дойдя до своей лежанки, Касьян скинул с себя одежду, на мгновение вспыхнув золотистым светом. Телекинез, поднявшись бледной дымкой из-под кожи, соскрёб всю грязь с тела парня, накопившуюся за день, после чего тот, чистенький, улёгся в кровать и накрылся тонкой простынёй.

Касьян уже собирался уснуть, но неудобное замечание брата развеяло только начавшие наказывать грёзы:

«Почему ты ничего не рассказал Исидору?»

«Забыл», – безразлично ответил Касьян, создавая как можно больше шума пока переворачивался на другой бок.

«Ты хочешь сам добыть ещё одну фигурку?» – Всеволод некоторое время ждал ответа, но не получив его, продолжил, – «Я своё уже сказал. Можешь делать, что хочешь, но не возвращайся без кристалла или навыка ментального типа».

Прождав ещё пару секунд без какой-либо реакции со стороны Касьяна, Всеволод начал порицать брата за другой проступок:

«Почему ты не отдал ботинки? Они же никому из нас не подойдут».

«Блин, забыл. Передай их завтра Исидору, чтобы он нашёл им нового владельца».

После этой фразы братья больше не общались, так как ночь окончательно вступила в свои владения, и они оба моментально уснули. Чего не мог позволить себе Лука, о котором все будто забыли.

Глава 7: Обыденная ночь

Всеволод и Касьян спали как убитые, совершенно не издавая хотя бы малейшего шороха. Однако Лука был лишён столь сладкой возможности. Когда Касьян выключил свет, он просто встал из-за стола и улёгся подле него, накрывшись простынёй, до этого служившей ему единственной одёжкой.

Благо сейчас было лето, и прохлада, исходящая от глиняного пола, даже доставляла какое-то своеобразное удовольствие, но всё же спать на мягком матрасе с подушкой ему было бы куда приятнее. Ещё и навязчивые мысли всё никак не отпускали юношу, повторяя раз за разом пережитые за сегодня эпизоды. Случившееся оказалось слишком жестоким и непонятным для неподготовленного к такому парня, чуть ли не сводя сума, но доводя до слёз.

Так он и ворочался на полу, не замечая, как тот становился всё прохладнее. Осознание пришло к Луке лишь когда ледяная глина начала обжигать кожу. Только тогда он заметил, что температура во всей комнате резко упала, вынудив того свернуться калачиком и замотаться в тонкую простыню, как в кокон.

На мгновение Лука хотел попросить помощи, но прислушавшись и поняв, что братья мирно спят, не стал их будить, боясь, что Касьян из-за такого может ненароком вспылить. Он и так был признателен, что ему позволили переночевать в доме, вместо того чтобы бросить на улице. Лука даже представлять не хотел, что бы с ним тогда случилось, но от этого не переставал думать о возможных вариантах.

В комнате была кромешная темнота, что даже смутных очертаний мебели приметить оказалось невозможным. Зубы парня задрожали, и ему казалось, имей он возможность сейчас видеть, то заметил бы, как каждый его выдох сопровождается появлением густого пара изо рта.

То и дело ворочаясь на месте, Лука метался между двумя крайностями. Он боялся, что если заснёт в таком холоде, то уже никогда не сможет проснуться. Но с другой стороны, ему хотелось поскорее уснуть, чтобы наконец очутиться в завтрашнем дне, где он сможет приступить к интеграции в чуждом для себя мире. И как же ему хотелось оттянуть этот момент на подольше.