Рождение богов

— Ну да, — хмуро сказал Тофон. — По закону, я могу наказать раба, но лишить его жизни можно лишь по решению гелиэи. Но притан мне намекнул, что никто не расстроится, если убийца не доживет до суда и погибнет от полученных ран. Всяко меньше возни.

— А что будет, если он выживет?

— Придется всем нам прийти в гелиэю и рассказать о случившемся.

— И мне?

Тофон вздохнул:

— Прости, дочка. Я понимаю, что тебе, как и любой благородной девушке, будет тяжело появиться на людях, да еще и говорить об этом подонке. Но, поверь мне, ты вела себя достойно. На самом деле это ведь ты его одолела! Практически сама! — в голосе Тофона звучало искреннее восхищение. — Этот ублюдок справился с отличным воином, но не сумел одолеть тебя!

— Он просто боялся меня ранить… — чуть слышно прошептала Пандора.

Тофон поморщился:

— Это не важно и не оправдывает его… — он умолк на мгновение, собираясь с мыслями. — Так вот, суд… Тебе нужно будет лишь выступить перед людьми — рассказать все, что ты слышала и видела в эту ночь.

— Перед людьми и перед… богами?

— Ну… Разумеется…

— Отец… — Пандора уставилась в пол и сцепила ладони на коленях, так что костяшки ее тонких пальцев побелели. Она собралась с духом и повторила: — Отец!

Тофон внимательно посмотрел на ее сплетенные пальцы:

— Что, дочка?

— Отец, прости меня. Я солгала!

— В чем?

— Этот Акматид… Он и вправду был спартанским шпионом… Я слышала, как он допытывался у раба про какие-то письма.

Тофон вздохнул, уголок его губ дернулся. Но он не выглядел ни сильно удивленным, ни сильно расстроенным.

— Я догадывался… — признался он. — Не переживай. Я сказал притану, что Акматид мог быть шпионом, и сейчас в Буле организуют расследование. Это, кстати, еще одна причина, почему раба оставили у нас. И тем больше причин не доводить дело до суда… Незачем трезвонить об этой истории по всему городу.

— Ты не сердишься, отец?

По лицу Тофона пробежала легкая улыбка.

— Нет, девочка моя. Я понимаю, почему ты это сделала. И это ни в коей мере не оправдывает раба. Он готовил побег! Он крал наши деньги! Он угрожал тебе! — голос Тофона звенел от негодования. — Ему нет оправдания и не будет пощады!

Пандора с облегчением вздохнула:

— Спасибо, отец!

Тофон заботливо коснулся ее руки:

— Ну что? Может, все-таки похлебку? Или хотя бы оливки с сыром?

Девушка осторожно улыбнулась:

— Ну хорошо, давай оливки с сыром… И лепешек побольше!

2

После завтрака Пандора спустилась во двор. Она не находила себе места. Уже который раз девушка проходила мимо запертого на прочный засов хлева, где пару лет назад держали свиней. Теперь старый хлев стал тюрьмой, и ленивый Тимокл изображал из себя сурового тюремщика.

Из-за двери донесся приглушенный стон.

Тимокл, глядя на Пандору, с нарочитой злобой пнул ногой дверь:

— Стони-стони! Мерзкий предатель! Чтоб ты сдох!

Пандора не выдержала и подошла ближе.

— Открой, — приказала она тихо.

— Да ты что, госпожа! — ошалело пробормотал Тимокл.

— Я сказала: открой!

— Но хозяин… — Тимокл запнулся. — Господин Тофон велел никого туда не пускать…

Пандора с прищуром посмотрела на охранника. В ее взгляде было что-то такое, от чего у Тимокла быстро пропало желание перечить.

— Слушаюсь, госпожа!

Слуга схватился обеими руками за засов и с усилием потянул его. Засов медленно, со скрипом сдвинулся. Тимокл неловко крякнул и распахнул дверь. На Пандору пахнуло сладковато-тошнотворным запахом застарелого навоза и запекшейся крови. Алексиус бесформенным кулем валялся на куче прелой соломы. Он хрипло дышал, с трудом глотая воздух. По лицу раба ползали жирные зеленые мухи. При появлении Пандоры мухи нехотя взлетели и, назойливо жужжа, стали кружить по темному хлеву. Глаза Алексиуса заплыли, изорванный хитон почти не закрывал его тело. Он был весь вымазан в грязи, крови и навозе.

Пандора застыла, глядя на эту картину, не в силах пошевелиться. Почувствовав отвратительные спазмы в животе, она выскочила во двор и сделала несколько глубоких вдохов.

Тимокл осклабился:

— Ну что, госпожа, налюбовалась? Закрывать?

Девушка справилась с тошнотой и пристально взглянула на слугу. Тот осекся и сделал шаг назад.

— Позови Ифгению и принеси теплой воды, оливковое масло, бальзам и полотно.

Тимокл с недоверием посмотрел на нее, но у него не хватило духа возразить. Он растерянно кивнул и бросился искать ключницу.

Из-за полуоткрытой двери снова раздался еле слышный стон. Какое-то протяжное жалобное слово на непонятном языке. Пандора поморщилась и вошла в хлев.

3

Картина, представшая перед Тофоном во дворе его собственного дома, была абсолютно непостижима. Раб, готовивший побег, раб, напавший с оружием на своих хозяев, раб, жизнь которого теперь не стоила и половины обола, лежал не в хлеву, в навозной яме, где ему полагалось быть, а здесь, во дворе, под навесом, на удобном ложе, и над ним хлопотало несколько женских фигур.

Тофона перекосило от нахлынувшей волны гнева и ярости:

— О, всемогущие боги! Как это понимать?! Что здесь творится?! Кто позволил?!

Две служанки испуганно отскочили от израненного тела. Третья фигура даже не обернулась.