Рождение человечества. Начало человеческой истории как предмет социально-философского исследования

Согласно общей схемы поршневской модели, всякому центру, «доминантному в данный момент в сфере возбуждения, сопряженно соответствует какой-то другой центр, в этот же момент пребывающий в состоянии торможения. Иначе говоря, с осуществляющимся в данный момент поведенческим актом соотнесен другой определенный поведенческий акт, который преимущественно заторможен. Эти два вида деятельности биологически отнюдь не сопричастны друг другу»77. Безусловный или условный раздражитель возбуждает одновременно оба этих реципрокных (взаимопротивоположных) центра: адекватный и неадекватный. Вся масса возбуждений от раздражителей, поступающих на рецепторы, в центральной нервной системе делится между двумя доминантными центрами, причем делится очень неравно: на адекватный центр поступает лишь небольшая часть возбуждений – биологически оправданных, связанных прежним опытом с данной группой анализаторов. Подавляющая часть раздражений, нейтральных для первого центра, т. е. отторможенных прежним опытом от адекватного поведения, устремляется, как в воронку, на сопряженный неадекватный центр. В результате он мгновенно оказывается перевозбужден и переходит в состояние парабиоза – стойкого неколебательного возбуждения, иначе говоря, оказывается глубоко заторможен. Итак, он становится фокусом торможения в коре и всей нервной системе, оттягивая на себя излишек возбуждения и предохраняя таким образом адекватную, положительную доминанту от перевозбуждения и перехода в заторможенное состояние78.

Эта схема объясняет казавшийся неустранимым в концепции Ухтомского парадокс: каким образом доминанта предохраняется от перевозбуждения и рокового перехода в свою противоположность? И эта же схема дает дополнительное основание концепциям Павлова о взаимной индукции возбуждения и торможения и об иррадиации и концентрации возбуждения.

Как уже было сказано, Поршнев доказал правильность этой модели, решив проблему неадекватных рефлексов79. На эту проблему обращали внимание многие физиологи до Поршнева, однако они либо никак ее не объясняли, либо объясняли неудовлетворительно. Иногда просто ограничивались признанием «патологии». В павловской лаборатории данное явление первоначально фиксировалось как «непроизвольные движения», хотя сам этот термин антифизиологичен по сути. Позже его описывали как «смещенный рефлекс», «усеченный рефлекс» и т. д. Термин «неадекватный рефлекс», предложенный в конце 1950-х годов А. А. Крауклисом, который не сумел правильно объяснить само явление80, был принят Поршневым как, на его взгляд, «наиболее точный из всех ранее предложенных»81.

Когда адекватный поведенческий акт для животного становится невозможен, возбуждение продолжает по инерции поступать на доминантный центр, перегружая его; центральная нервная система достигает ультрапарадоксального состояния, при котором центры возбуждения и торможения меняются местами (так называемая инверсия тормозной доминанты); в результате находившийся в фокусе торможения рефлекс вырывается наружу, и, к примеру, собака, лишенная возможности продолжить пищевой рефлекс, начинает чесаться (или встряхиваться, лаять – в разных ситуациях варианты могут быть разные). Биологически неадекватный рефлекс не оправдан, являя собой как бы рефлекс «наоборот», и в этом моменте Поршнев усмотрел ключ к теоретической реконструкции «недостающего звена».

Но это не все. Даже не имея еще в арсенале никакой теории для объяснения неадекватного рефлекса, опираясь исключительно на эмпирические экспериментальные данные, физиолог павловской школы П. С. Купалов доказывал, «что нет принципиальной разницы между так называемыми произвольными и непроизвольными движениями»82. Подкрепляя в моменты трудных дифференцировок «непроизвольные движения», ему и его сотрудникам удалось воспроизвести у животных эти движения и закрепить их в виде условных рефлексов, т. е. движений «произвольных». Тысячи раз физиологи наблюдали неадекватные рефлексы при провоцировании у животных экспериментальных неврозов, открытие которых само по себе было «вершиной достижений павловской физиологической школы и самым неоспоримым доказательством ее истинности – проникновением в глубокие механизмы работы мозга»83. Итогом двадцатипятилетнего погружения в тему, включающего собственные многолетние опыты над животными, для Поршнева стало диалектическое осмысление механизма работы центральной нервной системы, при котором адекватный и неадекватный рефлексы представляют два полюса противоречия, движущего развитие первой сигнальной системы.