Рождение гигантов

Хотя и понятно было, что не готовы ко всему, что выходит за рамки этого вот гарнизонного житья-бытья. Не готовы ни к войне, ни к сложностям, от которых никогда это самое житье в Полдневье не было застраховано, ни к помощи соседям, причем быстрой и максимально эффективной... Как выяснялось, они не готовы были даже принять помощь и участие других групп, которые решали другие задачи, например, вот это использование Докай для более успешного выращивания летунов в автоклавах. Стас немного удивленно посмотрел на Роста и бросился за женой. Докай вдруг повернул голову, прямо как сова, только шеей, не шевельнувшись больше ни одним мускулом тела, и бросил на Ростика мимолетный взгляд, словно мазнул своим жирным вниманием по лицу. Но всему плохому приходит конец, и даже сейчас все стало как-то налаживаться. Не прошло и четверти часа, как в подвал стали приносить тюфяки, проветренные и даже с чистеньким бельем, грубоватую, но тоже свежую скатерть, которую расстелили на столе, и кувшины с едой. Кажется, Сонечка, добрая душа, Просинечку действительно проинструктировала. Оба вырчоха воспряли духом. Они крутили экватор котла на всем полете от Боловска до завода, то есть действовали как загребные, потому что Лада отказалась тащить их просто как пассажиров, и есть им определенно хотелось больше, чем остальным. Но в любом случае было уже пора и пообедать. Даже Докай, на этот раз не поворачиваясь, спросил глуховато, не своим голосом:

— Чечевицы нет?

— Извини, друг-Докай, придется обойтись фасолью. Чечевицу я попрошу вечером.

— Не любят тебя здесь, опасаются, или... как-то иначе.

Тратить внимание на выяснение того, какие отношения у Роста сложились с Людочкой, ему было сейчас жалко. Он и про чечевицу-то спросил из-за неудовольствия, что приходилось отвлекаться. Сверху с еще одной компанией волосатиков спустилась Лада. Она после перелета долго возилась около своей разлюбезной летающей бочки, подготавливая ее к возможному новому полету, набивая топливом и что-то регулируя в ходе управляющих штанг на антигравитационные блины. Уже с порога она почти заорала:

— Рост, ты чего так Людочке лицо перевернул? Она прямо красная вся, я даже думала, что заплачет.

— Слушай, старший лейтенант, — попросил Ростик, — отстань, а?

— Ага, значит... официально. Тогда умолкаю. — Она постояла немного, потом занялась делом, проверила, как застелены тюфяки на кроватях, поправила что-то на столе. Потом потребовала от волосатиков, чтобы они приволокли побольше воды сюда, и стала предлагать вырчохам, больше жестами и междометиями, чтобы они сходили в местный душ. Он был, конечно, холодный, горячей воды не успели приготовить, но вырчохи ее поняли, тоже каким-то непонятным образом одними взрыками пояснили, что сбегают на ближайшую речку, они видели сверху, тут такие водятся, и как следует искупаются.

— Ладно, — согласилась Лада, которая, оказывается, их поняла, — а я тогда рекомендую вам не одевать эти комбинезоны, мы их постираем, а пока подберем вам... что-нибудь подходящее по погоде, идет?

Рост, которому, в отличие от Докай, делать было почти нечего, быстренько перевел ее тираду Батат. Девушка, с толстыми висячими, почти моржовыми усами, улыбнулась Ладе, на миг блеснув зубами почти в дюйм длиной, и пояснила, мол, ничего искать им из одежды не нужно, они там же и постираются, одежда высохнет на них, они как-то ее обогреют, пока будут идти сюда, а холода они не боятся.

Когда они ушли, Лада только головой покрутила.

— Декабрь уже скоро, а этих... ничто не берет, нелюдей чертовых. — Фраза была бы грубой, но в ней отчетливо читалось и восхищение такой выносливостью, поэтому Рост не стал делать Ладке замечание. Она и сама это как-то поняла, со своей обычной чувствительностью к Ростовым настроениям, сделала неопределенный жест и пояснила, не обращаясь к нему напрямую: — Ладно, пойду, если догоню их, скажу, чтобы оружие захватили, а то гиеномедведи тут наглеют к зиме. А если не догоню... отряд волосатых с пурпурными вышлю, чтобы оградили гостей от неприятностей.

— Они всегда с оружием, — уронил Ростик, уже чувствуя, как к горлу подкатывает привычная тошнота.

Что там у Лады получилось с вырчохами, догнала они их или нет, он не выяснил. С ним случилась уже бывшая некогда тут, в подвале, штука — он провалился в какое-то полубеспамятство-полусмерть. И ведь чувствовал иногда, что находится тут в безопасности и даже в поле внимания Зевса, но... человеком, отвечающим за свои действия, понимающим всё, что вокруг происходило, уже не был. И время, как всегда в таких его состояниях, текло как-то... криво, то очень долго длились считаные секунды, то вдруг проваливались куда-то целые часы. Пришел он в себя оттого, что кто-то очень умело и точно кормил его с ложечки. Он лишь открывал рот, жевал, хотя жевать было и не очень-то нужно, глотал... Наконец сумел разлепить глаза.