Рождение гигантов

Наверх, беззвучно на этот раз предложил ему Ростик, там есть ручей. Даже небольшая речка... Только не утони, пожалуйста. И тут же он понял, что выражение «обжечься мыслью» — не просто поэтическая метафора. Потому что его обдало таким ответным вниманием Гулливера, что именно — обожгло.

Гигант, даже лежа, немного покачался, но сумел подняться на четвереньки и тяжело от набитого брюшка, которое теперь слегка раздулось, пополз к выходу. Рост снова подумал, на этот раз почти сам, без давления этого... монстрика, мол, хорошо, что тут такие здоровые дверные проемы устроены. И снова, как эхо после этой мысли, понял — а это мало что значит. При желании Гулливер был способен проложить себе путь на свободу, сокрушив любые узкие проемы.

— Он не слишком быстрый, — поделился наблюдением Пестель. И сразу же, вслед за этим: — Эх, обследовать бы его...

— Ага, а он тебя — хлоп, и сожрет. У него с этим, кажется, однозначно.

На этот раз Ростик даже не понял, кто Жорке ответил: Лада или Ким.

Гулливер выполз из подвала, пытаясь прийти в себя, потряс головой, хотя получалось, что трясет он плечами, и только тогда понял, что умеет двигаться по-другому. Люди тоже следом за гигантом оказались во дворе завода, под солнцем, причем Ростика придерживала Лада, она продолжала о нем заботиться, памятуя, как он сполз по стеночке непонятно отчего.

Заводской двор мигом опустел, лишь у самой дальней стены нестройной кучкой копошились бакумурши, кажется, те самые, которые принесли еду. Они мало что понимали, но на всякий случай приготовили еще одно такое же подношение, около них в напряженных позах стояли с полдюжины аймихо. Вот они-то изрядно побаивались того, что происходило на их глазах, и, к сожалению, это передавалось всем волосатикам.

Рост отмахнулся от этих мыслей, они были малозначимы сейчас. А бакумуров после пары-тройки часов вполне можно было успокоить, решил он, если некоторые и разбегутся, то основная команда все равно останется, уж слишком им тут привольно и сытно жилось... Он понял, что пристально вчитывается в волосатиков, а этого сейчас делать не следовало. Необходимо было думать о чем-то другом, хотя и непонятно — о чем же именно?

Гулливер вытолкался из заводского двора и попробовал покататься в песке, избавляясь от остатков скорлупы, или точнее — от слизи, которая теперь, видимо, высохла и стягивала кожу. Делал он это по-прежнему не слишком ловко и совсем даже не быстро, но... Рост был готов заложить свою душу, что это у него временно. Потому что даже в этих не слишком еще умелых движениях читалась... да, определенно читалась способность быть быстрым, как аглор, и неостановимо мощным.

Рост наконец определил, кто находился с ним рядом у плеча, помимо Лады. Он и сказал:

— Ихи-вара, он научится.

Невидимка откинула капюшон нузы, посмотрела на Ростика своими изумительными глазами, не дрогнув ни одним мускулом прекрасного лица.

— Наши дети тоже не слишком ловкие, когда рождаются. — Она помолчала. — И как это у вас, людей, все так вот получается? Ведь вы, если к вам не приглядеться, почти не способны на такое...

— Что она говорит? — потребовала перевода Лада, лишь тогда Ростик понял, что они разговаривали на едином.

До них вдруг долетел голос Пестеля:

— Я все-таки полагаю, что существо с такой массой не способно быть очень уж эффективно. Его мускулы и костяк просто не в состоянии обеспечить значительную... юркость и точность движений.

— Вспомни динозавров всяких, — ответил ему Ким. — Еще на Земле, конечно. А весили они десятки тонн... И были достаточно эффективны для выживания.

— Положим, не «десятки», а около десяти, и выживание их было возможно в условиях избыточного растительного мира... К тому же мне почему-то кажется, что своего рассудка, так сказать, своей воли у этого... монстра нет. Возможно, нет даже ощущений, кроме самых простых, на уровне рефлексов.

Словно опровергая это заявление, Гулливер вдруг поднялся на ноги. Со стороны со своими непомерно длинными руками, растущими из необыкновенно мощной грудной клетки, на непропорционально коротких ногах, с головой, почти утонувшей в груди, он казался откровенно уродливым. Он поворачивался всем туловищем, осматриваясь, а потом, вдруг с шумом вдохнув побольше воздуха, затопал к ручью в двухстах метрах от завода.

С него сыпался высыхающий песок, и шел он, еще пошатываясь, но уже не полз. А когда добрался до ручья, то плюхнулся в него, лицом вниз. Ростик на миг жутко испугался, что тот захлебнется, но Гулливер блаженно раскинул руки, и вдруг легко, словно всю жизнь умел плевать, перевернулся на спину, причем вода теперь покрыла почти все его тело, лишь нос и выпуклый лоб оказались на поверхности. А потом он лил эту воду себе на грудь и живот. Так иногда делал и Ростик, так делают все люди, зачерпывая воду ладонями и нагоняя на себя приятные волны.

— Все-таки, — не успокаивался Пестель, — где же Ростик?.. Ага, ты тут. Слушай, всеведающий наш, как же он будет тут жить?..