Рождение Клеста (СИ)

Чем дальше мы отъезжали от города, тем, казалось, злее становились комары и всякие голодные мошки. Солнышкины снадобья нам очень пригодились: она натёрла нас из одного горшка густым отваром, и нам сразу стало легче. Правда, вечером наша кожа покраснела и чесалась, но на такой пустяк нам жаловаться вообще не пристало, раз уж мы спаслись от поедания живьём всяким гнусом.

Помню наш самый первый совместный обед в той дороге. Мы завернули в тень деревьев и выложили из мешков те припасы, что нам Солнышко с Ухватом приготовили. Пока друзья раскладывали скатерть из пыльной мешковины, я аккуратно переложил золотые монеты из разбитого горшка в другие. Черепки же решил из телеги не вытряхивать, чтобы, в случае чего, сказать: мол, лекарства везём — видите, вот один горшок недавно разбился, и отвар разлился.

Что может быть лучше еды на свежем воздухе? Особенно тогда, когда ты молод, и когда целые сутки жил в нервном напряжении. В котелке варилась похлёбка, сладко дымил костерок, весело щебетала Солнышко; стояла теплынь, заполненная треском травяных насекомых и жужжанием трудолюбивых пчёлок. Распряжённая лошадка паслась себе мирно на медвяных травах, дёргая кожей и изредка обмахиваясь хвостом, отпугивая приставучих кровососов. Мы избежали самого худшего, тоскливое безденежье нам не грозило (с таким-то грузом!) — что ещё надо человеку для ощущения всемерного счастья? Хороших друзей? Лучше, чем Солнышко и Малёк, у меня никогда друзей и не было и теперь, на старости лет, уже и не будет. Уверенности в завтрашнем дне? — мы были совершенно уверены, что будем жить вечно. Поручение нам не казалось невыполнимым, и нас тогда охватило стойкое убеждение, что лично для нас всё закончится хорошо.

Самым трудным мне показалось запрячь Милягу обратно в телегу. Мы с Мальком с непривычки употели вусмерть, а Солнышко хохотала над нами до судорожной икоты, держась за живот. Лошадка упрямо мотала головой, фыркала, переступая с ноги на ногу. Ухват в сарае учил нас запрягать лошадь, но учёба прошла только накануне отъезда, и мои руки ещё не привыкли ко всем нехитрым вроде бы манипуляциям.

Правда, ну что тут мудрёного? Надеваем на лошадь узду, седелку, хомут. Седелку кладем примерно на нижнюю половину холки. Если вы положите седелку полностью на холку — это будет слишком высоко, если за холкой на спину — слишком низко.

Хомут сначала переворачиваем клещами вверх, надеваем на голову, в верхней (самой узкой) части шеи хомут переворачиваем в сторону гривы обратно клещами вниз, спускаем на плечи, выправляем гриву из-под хомута.

Потом кладем шлею на холку и расправляем её в сторону крупа, пристегиваем пряжки шлеи к ремешкам на хомуте. Если на хомуте только верхний горт (ремень для пристегивания шлеи), то пряжки бокового ремня пристегиваем за основание гужей. Подгоняем шлею по размеру так, чтобы между ободочным ремнем и седалищными буграми проходила ладонь.

И всё — осталось только завести лошадь в оглобли. Правда, это можно сделать тремя способами…

— Я тебя, скотина, на колбасу продам, — пообещал коняге разозлённый, уставший Малёк от чистого сердца, хлопнув её ладонью по шее, — и после этого работа как-то сама собой быстро закончилась.

Из-за этой непредвиденной возни мы прибыли в первую деревню, стоявшую в плане Ухвате, слишком поздно. Крестьяне, летом работавшие дотемна, — даже они уже все успели завалиться спать. Мы переполошили всех собак, выслушали ругань нескольких хозяев, пока, наконец, не нашли место ночлега у какой-то древней бабки. Наших сил едва-едва хватило на то, чтобы распрячь Милягу. Малёк притащил на ночь два ведра колодезной воды, которой мы собирались поить лошадь лишь утром, так как она оказалась слишком уж холодной: такую давать ей никак нельзя, а то околеть может, когда уставшая. Дать овса мы не могли: безлошадная бабка его не имела, но отсыпала нам моркови, а ещё у неё имелась яблоня-скороспелка, так что милягино брюхо на ночь всё-таки хоть чем-то заполнилось.

Когда мы с другом завершили все хлопоты, Солнышко уже давно спала у бабки в доме. Нам же пришлось завалиться на сеновал, где мы задрыхли, как убитые.

Утром мы, быстро позавтракав всухомятку, запивая еду вчерашней водой, уже почти собрались отъезжать, как вдруг наша хозяйка принялась слёзно причитать:

— Дочка, родненькая, уж ты мне помоги, а? Да я за тебя Пресветлого потом всю жизнь молить буду!

Оказывается, наша «дорожная байка» сработала даже слишком хорошо… Недалёкая бабка вообразила, что наша подруга — чуть ли не святая целительница, и теперь умоляла её вылечить ей спину. Вот так сразу: бери и лечи.