Рождение Клеста

— Мы тут проездом. Мы едем дальше, — и я назвал ложный конечный пункт. — Голодуха в городе, жрать нечего, а работы не стало.

— Ну-ну, — насмешливо отозвался авторитет и кивнул на девушку. — А побрякушки такие зачем нацепила?

— У меня сестра — ведунья, — ответил я с нажимом. — Людей лечить умеет. Хотите, за еду мы вам вылечим кого-нибудь? Больные есть в селе?

Мужик не торопился отвечать, осматривая нашу компанию.

— А это кто? — кивнул он на Малька.

— Свояк мой, муж сестры, — ляпнул я, чтобы не тянуть с ответом, которого у меня в запасе не имелось: ведь Малёк с вожжами в руках на слабоумного никак не походил…

Мой друг едва с облучка не свалился, а Солнышко издала некий звук, в последний миг догадавшись, что меня вот тут, на глазах старосты, убивать нельзя ни в коем случае.

Да? — староста недоверчиво оглядел новоиспеченных новобрачных, покосившись на рожицу Малька, семейными тяготами никак не изнурённую.

Конечно, салаги ещё: совсем недавно брачное таинство приняли. За месяц до начала войны, — вот такое мне подвернулось на язык оправдание.

Малёк поперхнулся, прокашлялся. Мужик уставился на него.

— Мы, это… — другу пришлось оправдываться за то, что привлёк к себе внимание. — Мы того… Жена у меня вылечить может любую хворь, честное слово. А я помочь смогу, если что… Дрова там нарубить…

Староста осклабился, освободил руки и сдвинул картуз на лоб:

— Завсегда, мил человек, в таком желании пособить могем. Есть тут у нас баба одна: мужик у неё то ли на войну ушёл, то ли совсем сбежал. Дровишек ей мы нашим обчеством сообразили, а вот нарубить их руки никак не доходят. Сенокос, понимаешь: все мужики — в поле, целыми днями. Оплату деньгами от неё ждать не надо, но покормит.

— Вот и хорошо! — ответил я с воодушевлением. — Мы ж понимаем, что сейчас с деньгой у всех туго: у самих нет ни шиша.

— Ну, тады давай за мной, — он развернулся и потопал по улице, не оглядываясь.

Малёк стронул Милягу, и за нашей телегой побежала гурьба говорливых восторженных ребятишек, глядящих на Солнышку во все глаза и бурно обсуждающих её ведьминскую сущность, ни капельки нас не стесняясь. Это именно они к нам старосту привели, а теперь упорно увязались следом, в кои веки получив необычное развлечение.

— Вам, ребятки, вот сюда, — староста кивнул на ворота очередного дома, попавшегося нам на пути. — А девица ваша пусть со мной топает. Покажу ей свою супругу: хворает она по женской части. Вот и посмотрим, какая она такая у вас знахарка…

Раз начальство говорит — нужно слушаться. Мы въехали во двор, а Солнышко соскочила и пошла за мужиком, весело помахав нам (Мальку?) на прощанье и успев состроить мне многообещающую гримасу: вот подожди, встретимся ещё вечером…

— Нет, ну ты даёшь! — многозначительно глянул на меня Малёк. — Женил нас мигом. Ты что, не знаешь, чем такие шутки грозят от Пресветлого?

Знал, конечно: враньё в том, что касается принятия брачного таинства, посвящения в дитя Пресветлого и факта «смертного успения», — никак не приветствуется. Узнает об этом кто-то из храмовых служителей — из списка детей Его тебя исключит. Т. е., ни жениться потом, ни умереть по-человечески тебе не дадут.

— Но вы же меня не спалите? — ответил я шутливо вопросом на вопрос.

— Дурак ты, — ответил Малёк. — Зачем об этом спрашиваешь?

Он помолчал. Потом продолжил:

— Вот кончится война — обязательно на ней женюсь. По-настоящему.

Хорошо, что мы уже с телеги слезли, а то я ведь мог и свалиться от таких слов.

— Кто, ты?!!

— А я что, хуже других, что ли? Так ведь все люди женятся, когда-нибудь. А где же мне другую, лучше, найти? И, это… я у неё первый мужчина был. А это много значит.

Да уж, тот денёк выдался богатым на сюрпризы…

Вот с таким вытянувшимся лицом я и предстал перед солдаткой (или соломенной вдовицей?), и сразу же решил, что её муж, конечно же, от неё сбежал.

Нет, уродиной она не казалась, хотя и была худосочной. Но очень уж сварливо разговаривала, и нудела, и ныла рядом с нами, каково ей, безмужней, трудно живётся с четырьмя детишками, а и был муж — так всё норовил хлебнуть лишнего, и работать его никак не заставишь. За полдня работы от такой болтовни мне и самому захотелось напиться вдрызг так, чтобы забыться потом на сутки.

Мы, городские, привыкли к тому, что дрова приходят во двор уже в форме аккуратных, почти гладких чурбаков примерно равной длины — на обычную в наших краях глубину печи. А тут вдруг оказалось, что «дрова» — это почти целые деревья, с небрежно срубленными сучьями, т. е. нам светила работёнка, как в учебном лагере, где мы прошли полный курс кухонного прислужника.

Хозяйка, не догадываясь про наше изумление, показала на кОзлы:

— Вот они тут у меня стоят, а пила — в сарае.

Пилить хлысты нам доводилось, вот только ростом мы с Мальком сильно отличались. А из-за этого орудовать двуручной пилой оказалось неудобно, и мы лишнюю силу потеряли. Одним словом, измотались изрядно, еле на ногах стояли.

Кое-как запихнув в себя варёную картошку с квашеной капустой на обед, который сопровождался продолжением чёрного нытья, мы с другом, осоловевшие и окосевшие, покатили к дому старосты.