Рождение Контролера

— Не поручение, — уточнил я. — Мы же наемники, которых Моссад нанял, чтобы уничтожить группу шахидов.

— Но все-таки…

— Догадываюсь, — ответил я. — Человек всегда ищет подпорки своей веры или идеологии. Начнет рассуждать, что евреи — это все-таки европейцы, что приняли иудаизм. А те настоящие, которые семиты, уже давно перебиты. Остались только белые, так что и в Моссаде рулит белая раса… И все, его совесть сразу успокоится. Или хотя бы наполовину.

— Миллион кого угодно успокоит, — сказал Челубей ревниво. — Джонс всего за один вылет получил миллион, а Ганс еще больше за какие-то три бомбочки.

— О финансовых делах ни слова, — предупредил я. — Даже начальству. Деньги такая вещь… лучше о них помалкивать.

— Во избежание проверок, — уточнил Левченко. — И нецелесообразной траты средств. А ребята эти здорово помогли… И даже с охотой. Чувствую, они бы такое и без денег…

— Вот-вот, — согласился я. — Не все так просто в мире. Убежденных людей все еще хватает. И как жаль, почти все на той стороне.

С шоссе съехал джип песочного цвета, а когда приблизился, мы узнали за рулем Затопека, рядом с ним Куцардис, а из кузова машет Ингрид.

Затопек улыбался, хотя лицо напряженное, баранку вертит одной рукой, другая на перевязи.

— Хороший джип, — крикнул он. — Правда, не новенький, боевики такие бросали здесь сотнями, но до аэропорта не просто довезет, а домчит!..

Мы с Челубеем и Левченко полезли в кузов. Левченко оставался серьезен, сказал с некоторым напряжением в голосе:

— А мне как-то не по себе. Умом все понимаю, но на душе скребет. А как у вас, босс?

Я покачал головой.

— У меня душа тоже мозг.

— А-а, — протянул он несколько озадаченно, — ну да, понимаю… А я вот еще недоразвитый. Ингрид вообще с лица спала. Хотя ей это идет.

Ингрид промолчала, старается вообще не смотреть в нашу сторону. Я сказал ровным голосом:

— Это не наша вина. Если бы отдел по предотвращению катастроф создали хотя бы год тому! Возможно, даже лабораторию выявили бы в самом начале. И прикрыли бы без выстрелов. Административными методами. А так… у нас не было другого выхода. Будем надеяться, что в следующий раз успеем раньше. Думайте не о том, что убили несколько сот невинных… хотя среди них точно были и боевики разных групп, а что спасли несколько миллионов европейцев! За неделю вирус охватил бы всю Италию, а оттуда пошел бы по Франции, Германии, да и вообще по маршрутам самолетов, поездов, автомобильных трасс, а то и просто воздушными потоками. Там ветры бывают нехилые, мчат быстрее самолета!

Челубей повторил меланхолично:

— За неделю…

Куцардис спросил быстро:

— Подумал о том же, что и я?

— Нет, — ответил Челубей, — на этот раз я не о толстых жопах. И не о сиськах. За неделю вирус точно не доберется до тех, кто все рассчитал, запланировал и выстроил лабораторию так далеко от дома, чтоб вообще на другом конце планеты.

Куцардис сказал сердито:

— Я как раз об этом и подумал! А о жопах это ты все время, помешался просто. Хотя авиарейсом можно успеть.

— К жопам?.. Ах да, ты на этот раз почему-то не о них… Во-первых, несколько туристов — не потеря для страны, во-вторых, в аэропорту можно организовать досмотр тех, кто прибывает именно из Италии… Под каким-нибудь предлогом. У таких людей длинные руки. И действуют не в одиночку.

Затопек оглянулся от руля, взгляд очень подозрительный, поинтересовался у меня:

— А вы в самом деле профессор?

— Посмотри в Вики, — посоветовал я.

— Гм, — пробормотал он. — Вернусь, засяду за Вольфштейна.

— Там новый аддон вчера выпустили, — сказал я. — Сплошной замес.

Ингрид посмотрела на обоих несколько странно.

— Вы о чем?

— О высоком, — ответил Затопек. — Мы же мужчины. О духовном. Мужчины все эстеты.

Челубей посмотрел на обоих, сказал с тяжелым вздохом:

— Эх, надо было идти в науку… а я все выбирал, где поинтереснее, пожарником или охотником на медведей.

Левченко спросил меня тихонько:

— А кто за всем этим стоит?.. Есть идея, что снова англичанка гадит. Или Штаты, они всегда хотели раскачать и утопить Европу…

Я двинул плечами.

— Трудно сказать. Пока одни предположения. Американцы — неплохие люди, но решенный квартирный вопрос и обильное питание их испортили.

Ингрид подсела ко мне с другой стороны, зябко передернула плечами.

— Бесчеловечно… Как оправдаешься?

— Перед своей совестью? — спросил я с сарказмом.

Она отмахнулась.

— Сказала бы, что совесть у тебя гибкая… если бы вообще была. А что скажет общественность?

Я переспросил:

— На что? Что Израиль утопил судно с беженцами?

Она вскинула в изумлении брови.

— Почему именно Израиль?

— А на кого легче списать? — спросил я. — Русские сплошь пьяницы, французы бабники, греки танцуют сиртаки, испанцы дразнят быков, шведы… ну, про них даже мне говорить стыдно, а вот в Израиле есть Моссад, про который всем известно, что жесток, свиреп и всегда убивает своих врагов.

Она спросила озадаченно:

— Но… как ты на них бросишь… тень? Что сказал пилоту, с ним и останется.