Рождение легиона

«Вот так и раскрываются характеры люд… пони» – думала я, распихивая плечами сначала своих легионеров, а затем – опустившиеся мне навстречу кривые сабли стражи. Приняв на нагрудник новой, вытащенной из запасов обычной брони посверкивающие булатным узором лезвия, я искренне пожалела, что так обошлась со своей старой броней. Сопровождаемая выкриками следовавшего за мной посла, я вышла на площадь, на которой уже был построен небольшой помост, покрытый множеством богатых ковров. Десятки богато расшитых подушек были раскиданы по расписным, пушистым поверхностям, на которых располагались важные, дородные верблюды, с усмешкой поглядывавшие на толпу, запрудившую площадь и соседние улицы и на высыпавшую на эту же площадь кентурию пони, ощетинившуюся острыми копьями, которыми вившиеся над головами щитоносцев-земнопони пегасы держали на расстоянии не рисковавших приближаться к ним верблюжьих воинов. Часть вельможных губанов с некоторой тревогой посматривала на небо, с которого уже падали редкие капли собирающегося дождя, в то время как на возвышении, перед самим помостом, пара деловитых бактри быстро прикручивали белое тело пегаски к какой-то широкой, покрытой белой холстине скамейке.

«Блядь, они что, хотят ее… Обезглавить?!».

– «Хавра, йа нэзнаю, чито йа магу сдэлат!» – прошипел рядом со мной знакомый голос. Подняв глаза, я увидела Угмара айль-Хаткана, с сочувствием глядевшего мне в глаза. Молодой багадыр был зол и растерян, яростно теребя свой тюрбан – «На правах аднаго из силнеших багадыроф йа абращался к шехрияру, но другие багадыры, старээ и сильнее мэня, отвэргли маю просбу, высказавшись за наказаний твой падруги! Мой атэц сабираэт своих друзэй и друзэй их друзэй, ибо уже нэ вазможно тэрпет этот самодур!».

– «Что они хотят с ней сделать?» – напряженно спросила я, глядя на посла, раболепно кланявшегося кому-то на помосте, кто был скрыт от нас горбами богато одетых верблюдов.

– «Минэ очен жаль, Хавра, но ани хатят наказать ийо за распутства! Жаловавшийся нищие дромады гаварыт, она завлекла их в сваи сети и таргавала сваим тэлом, а вчера пазвала сваых друзэй, каторые накинулысь на них, отобрав адэжду, дэньги и прочий достаток. Байус, ани захотят наказать йийо элькурмэ эссаби… Мужайся, систра!».

– «Элькурмэ? Никогда не слышал о таком. Сами слова мне знакомы, но складываются они в полную бессмыслицу» – признался Флэйвор, кланяясь весь путь по дороге от помоста до нашей кентурии в сторону группы чиновных верблюдов – «Какая-то пленительная лоза из вина… Прости, кентурион, я ничего не смог сделать. Шехрияр с самого утра очень зол – куда-то пропал его маг, игравший важную роль при его дворе, и чтобы развеять скуку, ему предложили посмотреть, как будет проходить наказание пони, которого он никогда раньше не видел. Боюсь, я очень ошибался в этом повелителе, считая его образцом вкуса и воспитанности».

«Блядь, что же делать? Что же делать…» – лихорадочно думала я, видя, как к скамейке, на которой должно было состояться «наказание», спускается облаченный в черные одежды верблюд, и увеличивается количество стражи, окружающей нашу кентурию полукольцом из сабель и копий – «Да не могу же я смотреть, как будут измываться над моей подругой местные аборигены!».

– «Боюсь, мы ничего не можем сделать, кентурион» – настойчиво проговорил посол, пытаясь оттеснить меня прочь. С тем же успехом он мог бы бодать стену дома – «Прошу вас, давайте уйдем…».

– «Нет!» – я увидела Рагума айль-Хаткана, быстрым шагом вышедшим на площадь. Высоко вздымая перед собой какую-то толстую книгу, он шел к помосту, гортанно крича сквозь сжимающие деревянную обложку зубы что-то ритмично-певучее, заставляя бросившихся ему навстречу стражников остановиться и пропустить богато одетого кет-худу. Забурлившая группа богачей на помосте раздалась – и исторгла из себя того, кого я даже и не думала когда-либо встретить – навстречу предводителю двора вышел тот, кого боялись в этой стране едва ли не больше, чем самого Всеединого. Мягкой походкой настоящего воина, навстречу Рагуму шел сам шехрияр.

Стоявший напротив дородного дромада верблюд был подтянут и бодр. Брезгуя богатыми одеждами своих чиновников и слуг, он был одет в простую, длинную попону, спускавшуюся практически до земли, с нашитыми на ней металлическими бляхами образующими какой-то узор, напомнивший мне рисунки на стенах вчерашней пирамиды. Блестевшее сталью одеяние гармонично сочеталось с богато украшенными ножнами сабли, по обычаю всех верблюдов, пристегнутой к его правой ноге, и каждое движение, каждый жест и поворот головы, выдавал в нем существо, способное бить самому и получать удары, стойко выдерживая боль. Глаза дромада нехорошо сверкнули, когда, повернув голову, он лениво кивнул в мою сторону, и я неохотно пошла в сторону помоста, слыша за своей спиной частое дыхание разволновавшегося посла.