Рождение легиона

– «Удобно устроилась?» – поинтересовался тот, разглядывая меня своими светящимися глазами. Верный данному мне обещанию, Графит подошел к вопросу перевоплощения творчески, и теперь вновь щеголял темно-серой шерстью, кожистыми крыльями летучей мыши и впечатляющим набором острых зубов. Рыжие волосы викинг-металлиста уступили место черной, зачесанной назад гриве, что, на мой взгляд, пошло ему только на пользу, а отросшая бородка тотчас же привлекла мое нездоровое внимание, мигом оказавшись у меня в зубах.

– «Эй, не дергай так, ладно? Я ж ее два года уже ращу! Нравится?».

– «Уииииииии!».

– «Ага. И не тебе одной, кстати. Все-таки она была права, когда приказала мне сменить внешность. А как тебе?».

– «Офень!» – прошамкала я, выплевывая забивавший мой рот жесткий конский волос – «Вот теперь ты кажешься мне целым».

– «Поблагодари нашу Госпожу за этот дар» – прижав меня к себе, ответил муж, удивив меня искренней признательностью, прозвучавшей в его голосе – «Она очень серьезно отнеслась к нашей размолвке и твоим словам, заставив меня вспоминать все нюансы нашего разговора, все интонации и слова, после чего – отправила в подвал».

– «Знаешь, насколько я помню тот вечер, ты был не в том состоянии, чтобы запомнить такие подробности, дорогой!» – с подозрением прищурилась я, сложив в голове коллаж из фигурок Луны и Графита. Получившаяся картинка мне крайне не понравилась, и я едва сдержалась, чтобы не ляпнуть что-нибудь такое, о чём впоследствии я точно бы сильно пожалела – «И что же это за подвал?».

– «В подвалах Обители есть много пещер. Часть – это известный тебе апотекариум, а другие… Что ж, можешь спросить о них у своей наставницы» – выкрутился Графит, переводя задумчивый взгляд на сереющее в темноте окно – «Это тайная магия, милая, и поскольку тебе было запрещено связываться с этими вещами еще в процессе обучения, то только Госпожа может поведать тебе о ней. Как своей Первой Ученице, естественно».

– «Скорее уж Твайлайт. Это ее епархия…» – пробормотала я, кладя голову на шею пегасу, и слушая, как стучит огромное сердце. Я выспалась во время поездки домой – Графит принципиально отказался отпускать меня в полет, и теперь я чувствовала себя до странности умиротворенно, словно все проблемы, что день за днем заставляли трещать мою уставшую голову, остались где-то там, далеко-далеко, за стеной снегопада, сжатые кольцом белоснежных стен столицы. За эти месяцы я уже привыкла к цокоту десятков тысяч копыт, стучащих по каменным мостовым, и тишина, царившая в Понивилле, меня попросту оглушала. Снег скрадывал и те немногочисленные звуки, что звучали в этом сонном городишке, и в ту ночь была лишь я и муж, мои приемные родители и друзья, а всё иное укрылось за снежной пеленой, разделив мир на «здесь» и «где-то там». Спать не хотелось, и, пригревшись, я ощутила, как стук моего сердца замедляется, приноравливаясь к ритму сердца Графита, и что-то тёплое, давно забытое, просыпается в глубине моего естества.

– «Милая…» – тело жеребца, лежащее подо мной, заметно напряглось – «Мне показалось, или однажды кто-то уже обещал мне не шебуршить так задними ногами?».

– «Правда?» – ухмыльнулась я, чувствуя, как мои зашевелившиеся крылья начинают приподнимать одеяло, наполняя расположенное между ними, чувствительное местечко ощущением радостного предвкушения – «Ничего не помню. Наверное, сплю очень крепко».

– «Скраппи, я же не железный!» – раздувая ноздри, заявил муж. Я только шаловливо хихикнула, ощущая, как под моей ногой перекатываются и пружинят довольно интересные для меня части его организма, порождая к жизни новое движение где-то под моим животом – «Я… Ох, да прекращай уже, кобыла, или я за себя не ручаюсь!».

– «Ну вот, стоило лишь поправиться, совсем чуть-чуть, и тут же тебя разлюбили!» – притворно обиделась я. Спустившись ногой чуть ниже, я нашла одну интересную точку, о существовании которой узнала из разговоров невоздержанных на язык кобыл, коротая длинные, дождливые ночи возле дымящего костерка, и принялась за дело. Наградой мне стал длинный, полный едва сдерживаемого желания стон, когда тело Графита подпрыгнуло, едва не сбросив меня со своего живота, где уже расположился предмет его, да и моей гордости, которым я имела неосторожность столь опрометчиво похвастаться зарвавшимся ученикам.

– «Н-не смей так говорить!» – обидеться у Графита не получилось хотя бы потому, что все его силы уходили на то, чтобы сдерживать порывы своего организма, ясно и недвусмысленно требовавшего подать ему эту пятнистую кобылку – «Ох, богини! Знала бы ты, как на тебя смотрят все эти жеребцы, что целыми днями крутятся вокруг тебя!».

– «Кроме косых взглядов, я не заметила особого вожделения или преклонения» – пожав плечами, я прекратила мучить супруга, застывшего на постели с широко, до судорог, разведенными крыльями – «Хотя в тот момент все мои мысли были заняты лишь тобой. Так, может, всё-таки встретишь свою жену так, как подобает, а?».