Рождение легиона

«В конце концов, можно накрутить на себя кучу одежды, но даже при всем старании невозможно скрыть от окружающих свой запах, свою позу, все свои движения, играющие у этого народа роль «второго языка», подчас даже более информативного, чем первый. Острый, тяжелый запах желающего тебя жеребца или терпкий аромат мокнущей кобылы вряд ли можно так просто засунуть в трусы… Да, людям в чем-то даже повезло, что их обоняние не было приспособлено для распознавания феромонов – по крайней мере, на сознательном уровне мы не представляли, что же это такое. Быть может, именно это и наложило свой отпечаток на наше поведение и развитие нашей культуры? Хотя распущенностью среди пони и не пахнет, тут я должна отдать им должное. Забавно, и как им удалось пройти по этой тонкой черте, впитав в себя как свободу нравов, так и строгое понимание того, что не все, что делать хочется, делать можно и нужно? Да, пожалуй, для любого социолога тут был бы просто рай…»

– «Эй, Скраппи! Не спи!»

– «А? Да-да, простите. Задумалась» – вздрогнув, я вынырнула из густого супа собственных мыслей и вновь сосредоточилась на подругах, уже усевшихся рядышком со мной – «Странная я какая-то стала. То засыпаю на ходу, то лопаю что-то неудобоваримое, то вовсе жру, как слон… Ну, когда есть возможность. Днем банально некогда, а ночью – жеребенок не дает. Мелкий негодяй мне уже всю печень пропинал!»

– «Ооооооуууу, так он уже пихается?!» – умиленно сложив ноги на груди, заворковала Флаттершай – «Тогда ты просто обязана сходить ко мне в гости! Мне о стольком нужно тебя расспросить!»

Практически подавленный червячок подозрения внезапно разросся, превращаясь в огромное чудовище, отожранное на воспоминаниях о милейших бестселлерах голливудской промышленности. Образы маньяков-убийц чередой пронеслись в моей голове, вместе с самыми зловонными образчиками виденной Древним манги и аниме, и именно тогда я впервые по-настоящему задумалась, какие же еще знания могли водиться в нашей общей памяти, до поры скрываясь во мгле?

– «А ты, Дэш?» – поинтересовалась я, внимательно поглядев на лохматую пегаску, с непонятным для меня удивлением таращившуюся на розовогривую подругу. Как и все пони, к зиме она обросла густой, довольно жесткой шерсткой, защищающей наших потомков от большинства невзгод вроде дождя и снега. Быть может, поэтому ношение одежды стало для них скорее данью традициям или положению, нежели насущной необходимостью?

– «Д-да… Да, конечно! Мне тоже вдруг захотелось кое о чём вас расспросить!»

– «Как здорово!» – восхитилась Флаттершай, тихонько постукивая копытами по лавке – «У меня осталось то замечательное, совершенно особенное печенье! Ты непременно должна его попробовать, Скраппи! Я сделала его сама!»

Взревев, чудовище уставилось на меня множеством горящих глаз, открыв огромную, невообразимых размеров пасть, нацелившуюся на меня сотнями острых, слюнявых клыков.

– «… только пожалуйста, не пугайте моих зверушек, ладно? Умммм… Скраппи?»

– «Хорошо. Только вот сбегаю, своих предупрежу, что не вернусь к обеду, ладно?»

«Интересно, кого это не нужно там пугать? Медведя, или, может быть, мантикору?» – думала я с озабоченным видом, пулей взлетая по поскрипывающим ступеням в нашу комнату. Графит уже не спал, но все еще нежился в постели, по-видимому, не желая вылезать из-под нагретого моей тушкой одеяла в прохладу нетопленой комнаты, и на мое появление отреагировал лишь легким движением ушей. Как и положено «примерной жене», которую я нарисовала в своем воображении, я присела на коврик и приготовилась ждать, пока на меня обратят внимание.

– «Скраппс, что случилось?» – наконец, не выдержав моего укоризненного взгляда, тот повернулся в постели и иронично уставился мне в глаза – «Ты снова проголодалась? У тебя что-нибудь болит?»