Рождение Мары

Мара вспомнила, что надо дышать, и прерывисто вздохнула. Что это, вообще, было? А если в следующий раз рядом не будет мадам Венсан, ее что, просто пустят на эксперименты? И даже Эдлунд не вмешается? Нет, все-таки надо было бежать. Теперь она не сможет толком уснуть, зная, что в любой момент рядом может возникнуть безумный Айвана со скальпелем.

Мисс Вукович дождалась, пока палату покинут остальные учителя, задержав Эдлунда за рукав.

– Я предупреждала! – зашептала она, столь выразительно округлив глаза, что очки съехали на кончик носа.

– Мила, не при ребенке!

– Хорошо. Но я ее забираю отсюда. Пока Айвана не придумал новый эксперимент.

– Мила! Не нагнетай! Делай как знаешь. Мне надо поговорить с Мартином, – и Эдлунд вышел.

– Собирайся, – коротко бросила Маре мисс Вукович. – Ты переезжаешь в мой домик.

– Но как же мадам Венсан? – протянула девочка, судорожно пытаясь придумать, как выкрутиться.

– Мне все равно, что скажет мадам Венсан. Я жду тебя внизу через десять минут, – и хорватка хлопнула дверью.

Отлично. С одной стороны – жуткий старик, с другой – потенциальная убийца. А если Вукович вступилась за Мару неспроста? Вдруг результаты опытов могут как-то раскрыть ее страшную тайну? Или докажут, кто настоящий отец Мары, тем самым поставив хорватку под подозрение? Ведь зачем-то она вчера шарила в кабинете Эдлунда!

Непонятно другое. Мара два дня была в отключке: убивай – не хочу. Нет, Вукович чего-то ждет… Но чего? В домике зимних можно будет получше к ней приглядеться и все выяснить.

Тамара завернула фотографию мамы и телефон Брин в пижаму и направилась вниз. На втором этаже у флага с солнцем она встретила Селию.

– Куда ты? – удивилась дочь профессора. – Разве твоя реабилитация уже закончена? Мадам Венсан об этом ничего не сказала.

– Кажется, она сама только что узнала, – Мара указала взглядом на докторшу, которая яростно перешептывалась в холле с мисс Вукович.

– Они всегда друг друга терпеть не могли, – рассмеялась Селия. – Миле, по-моему, вообще угодить невозможно.

– Вы хорошо ее знаете?

– Конечно! Я всех тут отлично знаю. Училась, а потом еще пять лет была ассистенткой профессора Эдлунда. Он как раз закончил институт, мы начинали научную работу вместе. Тогда еще был жив его отец, а мой работал здесь преподавателем… – Селия ностальгически улыбнулась: – Хорошие были времена.

– А мою маму вы тоже знали? – Мара с надеждой затаила дыхание.

– Более или менее. Все выпускники Линдхольма знают друг друга, мы ведь одна семья. Но не могу сказать, что мы были близкими подругами.

– А с кем она дружила? У кого можно побольше разузнать о ней?

– Так сразу в голову ничего не приходит… Но я поспрашиваю. Бедная девочка! – сочувственно сказала Селия. – Ларс рассказал, что ты провела всю жизнь в детском доме. Тяжело, наверное?

– Переживу, – Мара неопределенно дернула плечом: ей не хотелось, чтобы ее жалели.

Но Селия уже кинулась обнимать Мару, окатив ее сладким персиковым ароматом.

– Ничего, теперь ты дома, – мягко проговорила гаитянка. – Я должна извиниться за своего отца. Наверное, он сильно тебя испугал со своими экспериментами. Вообще-то он добрый, хотя и кажется сумасшедшим. Не бойся, я не позволю ему тебя обидеть. Только скажи, если я могу тебе чем-то помочь.

– Спасибо, не надо. Хотя… – Мара замялась. – Может, вам удастся выяснить что-нибудь о письме моей матери?

– О каком письме?

– Которое она послала профессору Эдлунду, перед тем как ее убили.

– Что?! – Селия ахнула. – Разве она не погибла при пожаре?

– Неважно, – Мара вдруг поняла, что зря разоткровенничалась. – Я просто подумала…

– Нет-нет, – перебила ее гаитянка, – я обязательно поговорю с Ларсом.

Мара недоверчиво взглянула на собеседницу, пытаясь обнаружить подвох, и поневоле залюбовалась.

В Селии все казалось идеальным: загорелая кожа, ровные зубы, миндалевидные глаза с самыми длинными изогнутыми ресницами, которые Мара только видела в своей жизни. Она была одета просто: дорожные льняные штаны, хлопковая блузка с закатанными рукавами, часы на кожаном ремне. И все же каждое ее движение дышало неуловимой южной грацией. Не хватало только тропического цветка за ухом.

– А кто ваш тотем? – поинтересовалась Тамара.

– У меня нет тотема, – Селия вновь продемонстрировала не улыбку, а мечту стоматолога. – Я зимняя.

– Надо же! А профессор Эдлунд говорит, что у зимних сложный характер! Наверное, вы – исключение.

– Не бери в голову, – подмигнула Селия. – Просто у него перед глазами только Венсан и Вукович.

– Это точно. Извините, я пойду, а то сложный характер мисс Вукович обрушится на меня. – И Мара поспешила вниз по лестнице.

Ей вслед донесся мелодичный смех Селии Айваны.

Глава 9 Друг познается в ночи

Контраст с домиком летних Мара почувствовала сразу, как только переступила порог своего нового жилища. Эдлунд был невероятно тактичен, говоря о сложном характере зимних, и, глядя на коллег по цеху, она с ужасом думала, что и сама, вероятно, не сахар, раз оказалась среди них. И мысленно винила в этом отца и его дурную наследственность.