Рождение мечника

— Да-да, и сейчас вижу, — он, в состоянии глубочайшей отрешённости, вперился взглядом в лицо валькирии. Долго, словно в каком-то медитативном трансе, созерцал её высокую причёску, куда каким-то немыслимым образом, в целях маскировки, была утрамбована нереальная грива волос валькирии. Остановился на больших выразительных глазах глубокого серого оттенка, сетчатку которых, а заодно и цвет, капитально подправила колония нанитов. Прошёлся по лебединой девичьей шейке, надолго задержался на высокой груди, хорошо проступающей под обтягивающей модной одеждой, скользнул ниже, но снова вернулся наверх. На его лице отразилось виноватое выражение.

— Что можете о ней сказать?

— Ваша супруга очень эффектная женщина.

— А ещё умная и озорная. Для такой женщины я хоть два вибратора поставлю вместо члена. Вы меня понимаете?

— Да-да.

— А у вас есть жена, офицер?

— Да-да.

— Вот вы бы для неё поставили вибратор вместо члена?

Служащий больше не мог выносить этот сюр. Он подскочил, опрокинул привинченный к полу стул, и, заикаясь, простонал:

— Я вас больше не задерживаю. Спасибо, что честно ответили на вопросы службы правопорядка!

Чинно, под ручку, мы покинули досмотровую комнату. Я сильно подозревал, что в планах таможенников было осмотреть подозрительное «орудие» внимательней, но после нашего спектакля… Когда им представился реальный шанс не только посмотреть на него со стороны, но и увидеть, так сказать, в действии… Весь досмотр превратился в фарс. А вот моя Ри была иного мнения, о чём говорила её ладошка, благодарно стискивающая мою ладонь. Когда же мы покинули космопорт, она поспешила выразить свою благодарность ещё конкретней. Если бы не объятия возлюбленной, да любезно подставленная под спину стена — лежать бы мне на полу в судорогах удовольствия. Имплант в цепких коготках ментального контроля валькирии выдавал волны наслаждения, сметая остатки здравого смысла, лишая разум способности управлять собственным телом, а губы женщины доверчиво шептали в самое ушко одно слово: «Люблю».

Сразу после нашего ухода раскрасневшийся офицер ввалился в дверь соседнего с допросной помещения. У односторонне прозрачной стены, обвешавшись голограммами, сидел его молодой коллега и в состоянии глубочайшей задумчивости ковырял пальцем в носу.

— Ты видел, Линг? Я думал, он её прямо там разложит! Что за туристы пошли! А нам потом что сказали бы?

— Сказали бы, что мы тут устроили комнату свиданий. Заставили бы делиться выручкой. Много чего сказали бы. Помните, господин лейтенант, как оно в прошлый раз было? Вот так и сейчас бы было.

— Что по твоим детекторам?

— Ни слова вранья. Самое поразительное, у него на слове «жена» эмоции просто зашкаливали — чуть не кончил парень от восторга. У тебя тоже такая реакция на суженую?

— Признаюсь, Линг, я бы… тоже от такой девчонки кипятком писал. Лучше бы она шпионкой Республики оказалась, ей богу, чем такой… Прямо там бы разложил, до сих пор в себя придти не могу.

— Нет, лейтенант, я фильм видел, вводную слышал: шпионка бы стояла ледяной королевой, а этот бы вокруг неё бегал, а тут — всё как у людей. Эх, везёт же людям! Надо сегодня к Инге пойти, чем-то меня ЭТА тоже зацепила.

— Полностью согласен, ложная тревога. Да и ты когда-нибудь видел, чтобы шпионы парами ходили?

— Я их вообще не видел и видеть не хочу. Пусть контрразведка разбирается, а то на нас всю работу спихнули, сидят и в ус не дуют, только денежки получают. Только этих двоих точно в разработку отдавать не будем: посмотрят они там, посмотрят, как молодожёны по дискотекам жмутся, да в номере кувыркаются, и пальцами у виска покрутят. Скажут: что-то лейтенант Вигс и специалист Стронг заработались на своём тёпленьком местечке. Небось, вместо полезных фильмов о шпионах и прослушивания вводных другие фильмы смотрят и другие вводные сами себе придумывают. Эротического содержания.

Через пару часов мы ввалились в заранее зарезервированный по сети номер для молодожёнов, с твёрдым намерением использовать его по прямому назначению. Ввалились, и так и остались стоять на пороге, ошалело оглядывая открывшееся нам диво. Почти половину пространства обширной залы занимала безразмерная кровать… в форме гигантского сердца. Или гигантской задницы — кому какая аналогия больше нравится. На окнах, стенах, даже потолке висели какие-то помпезные куски ткани. На полу, на кровати — вообще на всех без исключения свободных поверхностях — стояли вазы с цветами и какие-то конструкции, больше всего похожие на земные подсвечники на пять-десять свечей. И всё это было одного единственного цвета — голубого. Первая мысль была: «Слава богу, не розовый!» Вторая была: «Тут можно сойти с ума не то что за неделю — пары дней за глаза хватит». Мы с Ри переглянулись. На лице валькирии легко читались схожие чувства.