Рождение мексиканского государства

1 февраля 1823 г. совещание высшего офицерского состава войск, осаждавших Веракрус, по предложению командующего Хосе Антонио Эчаварри приняло «план Каса-Мата»^[23]. В отличие от «плана Веракрус» он предусматривал не восстановление распущенного Итурбиде парламента, а созыв в кратчайший срок нового национального конгресса при поддержке и под охраной армии. Важное значение имел пункт 3 этого краткого документа, гласивший: «Ввиду того, что среди сеньоров депутатов, составлявших разогнанный конгресс, были такие, которые вследствие своих либеральных убеждений и твердости характера снискали всеобщее уважение, тогда как другие не оправдали оказанного им доверия, провинции получат полную возможность переизбрать первых, а вторых заменить людьми, более способными исполнять свои нелегкие обязанности»^{146}.

Призыв к обновлению состава конгресса отвечал желаниям как противников, так и сторонников Итурбиде, ибо деятельность этого органа до его роспуска не удовлетворяла ни тех, ни других. Вместе с тем по тактическим соображениям в «плане Каса-Мата» не только не ставился вопрос о привлечении императора к ответственности, но даже специально подчеркивалось, что армия не намерена посягать на его особу.

Все это позволило враждебным Итурбиде силам в какой-то мере и на какой-то срок замаскировать свои подлинные намерения, дезориентировать приверженцев империи и даже привлечь некоторых из них на свою сторону. Таким образом им удалось выиграть время, необходимое для распространения движения на другие районы.

«План Каса-Мата» быстро получил широкое признание. Уже на следующий день после его провозглашения муниципалитет Веракруса и командование тамошнего гарнизона во главе с Санта-Анной заявили о поддержке сформулированной в нем политической платформы. В течение февраля к нему присоединились Пуэбла, Оахака, Гуанахуато, Гвадалахара, Керетаро, а на протяжении первой недели марта — Сакатекас, Сан-Луис-Потоси, Мичоакан, Юкатан, Дуранго, Нуэво-Леон. В правительственных войсках шел процесс разложения. Гарнизоны городов один за другим переходили на сторону восставших. В столице солдаты и офицеры дезертировали целыми подразделениями.

Кризис империи Агустина I усугублялся ее затруднительным внешнеполитическим положением.

Патриоты Южной Америки с сочувствием следили за освободительной борьбой мексиканцев и с восторгом встретили их победу. Вскоре после вступления «армии трех гарантий» в Мехико перуанский государственный министр Хуан Гарсия дель Рио 6 октября 1821 г. обратился к правительственной хунте Мексики с посланием, в котором от имени протектора Перу Хосе де Сан-Мартина принес поздравления ио поводу установления независимости и высказался в пользу союза между обоими государствами^{147}. Несколько дней спустя президент Колумбии Симон Боливар сообщил Итурбиде: «Правительство и народ Колумбии с неописуемой радостью узнали о победе руководимых Вашим превосходительством войск, обеспечивших независимость мексиканскому народу»^{148}. Одновременно Боливар назначил одного из своих сподвижников, уроженца Веракруса Мигеля Санта-Марию, чрезвычайным посланником и полномочным министром в Мексике.

Не прошло, однако, и месяца, как первоначальная дружественная и доброжелательная позиция колумбийского правительства уступила место крайне настороженному отношению. Это резкое изменение объяснялось тем, что, получив более подробную информацию о программе и политике Итурбиде, его монархистских амбициях и экспансионистских планах, Боливар усмотрел в них прямую и реальную угрозу республиканским институтам, территориальной целостности и самой независимости Колумбии и других молодых южноамериканских государств.

Уже в середине ноября он с тревогой писал Сан-Мартину: «Если испанское правительство утвердит договор, заключенный в Мексике генералами Итурбиде и О’Доноху, и туда прибудет Фердинанд VII или какой-либо другой европейский монарх, то подобные же претензии будут выдвинуты и по отношению ко всем остальным свободным правительствам Америки… Поэтому я полагаю, что сейчас более, чем когда-либо, необходимо завершить изгнание испанцев со всего континента»^{149}.

В письме одному из своих помощников генералу Карлосу Сублетту (от 22 ноября) Боливар заявлял, что даже при отказе Бурбонов занять мексиканский престол «корона неизбежно достанется тому в Мексике, кто проявит больше всего смелости и решимости». Мексиканская монархия, указывал президент, из ненависти к республиканскому строю Колумбии и страха перед ним обязательно будет вести против нее подрывную деятельность, добиваться ее подчинения своей власти и при первой же возможности осуществит вооруженную агрессию^{150}.