Рождение новой России

В свою очередь «инородческая» верхушка либо обрусевала, пополняя ряды русского дворянства, либо, что наблюдалось гораздо реже, сохраняла верность своему языку, своей культуре и религии и все же вливалась в феодальную знать Российской империи. Так, например, постепенно шел процесс слияния русских и татарских феодалов в Поволжье и рядом с вотчинами Голицыных и Куракиных, Нарышкиных и Бутурлиных, Урусовых и Шереметевых (кстати, татарского и мордовского происхождения) лежали земли татарских феодалов Девлет-Кильдеевых, Еникеевых, Шахмаметовых, Акчуриных и др. Вместе с тем служилые татары и мурзы шли по тому же пути, что и потомки русских «служилых людей старых служб», — однодворцы, некогда несшие «службу государеву» с оружием в руках, как и дворяне и дети боярские, а затем оказавшиеся на положении государственных крестьян. Служилые татары и мурзы, положенные в подушный оклад, стали «ясашными инородцами», и только небольшая часть их, приняв православную веру, избавилась от превращения в одну из категорий государственных крестьян.

Но была и иная, определявшая положение основной массы населения сторона крепостнической системы в России XVIII в.

Русские крестьяне и работные люди, казаки и горожане селились в Поволжье и Прикамье, на Урале и за Уралом, по соседству с татарскими, мордовскими, удмуртскими, марийскими крестьянами. Трудовая деятельность и жизнь рядом все больше сближали русский и нерусский трудящийся люд. Сближалось и их правовое положение, их место в классовом обществе крепостной России. Ясак, различные повинности в пользу государства (корабельная или лашманская, строительная, подводная, постойная и др.), приписка к заводам и тяжелые заводские работы, захват земель и угодий, полное закрепощение и усиление эксплуатации, различного рода «нестерпимые» поборы, произвол, вымогательства и издевательства властей, раздача части «ясашных крестьян» заводам, монастырям, помещикам — все это делало положение нерусских крестьян едва ли не худшим, чем русских.

Современники писали о татарах, что их жизнь является «жалостным примером нищеты» (Н. П. Рычков), подчеркивали, что чуваши пришли в «большую скудость» (И. Лепехин), а приписанная к поташным заводам мордва влачит нищенское существование, так как получаемого за труд едва хватает на подати и кормить семью не на что. Крестьяне-«инородцы» в своих челобитных жаловались, что пришли в разорение и крайнюю «гибель», в «крайнее изнеможение», а «многие безвестно распропали». К этому следует прибавить насильственную христианизацию чувашей, мари, удмуртов и мордвы. Татары и башкиры имели сильную мусульманскую церковь, и поэтому число «новокрещеных» среди них было невелико, а часть принявших православие татар вернулась снова к исламу. Иное дело — языческие верования других народностей Поволжья и Прикамья. Они не могли устоять против той насильственной христианизации, которая началась в 40-х годах XVIII в., придя на смену политике стимулирования принятия православия путем предоставления «новокрещеным» ряда льгот (подарки, освобождение от рекрутчины, от налогов на три года, от помещиков-нехристиан, работы в корабельных лесах и пр.), и сопровождалась насилиями и грабежом. Основанная в 1740 г. в Казани Контора новокрещеных дел больше рассчитывала на воинские команды, нежели на убедительные речи миссионеров, и деятельность ее носила такой характер и так ожесточила «инородцев», что в 1764 г. ее ликвидировали.

Вот почему в классовой борьбе в России 1725–1773 гг. русский крестьянин и работный человек сражались плечом к плечу с крестьянами и работными людьми — татарами и чувашами, мордвой и мари, удмуртами и мещеряками. Больше того, некоторые крупные волнения и восстания, направленные против помещиков, заводчиков, монастырей и властей, были, по сути дела, выступлениями либо нерусского трудового люда, либо совместными действиями и тех, и других. Так, например, упоминавшееся нами ранее волнение крестьян деревни Маскиной Темниковского уезда, купленных Миляковыми к своему железоделательному заводу, было именно такого рода выступлением, а во главе его стоял «человек мордовской породы» Дмитрий Родионов.

В отличие от мордвы, марийцев, чувашей и удмуртов, у башкир, как и у татар, имелась могущественная феодальная знать (князья, тарханы, баи, муллы), хотя еще сильны были пережитки патриархально-родовых отношений. Росло число туснаков — башкирских бедняков, вынужденных идти в кабалу к феодалам. На своих землях феодальная знать сажала «припущенников» — татар, чувашей, марийцев, мишарей (мещеряков), мордву, русских, выступавших в качестве зависимых и эксплуатируемых бобылей и тептярей.