Рождение огня

Я не спорю — Дельф, безусловно, один из самых поразительных, чувственно-притягательных мужчин на планете. Но, говоря по чести, меня он никогда не привлекал. Наверно, потому, что уж очень он красив, а может, потому, что его слишком легко заполучить, но скорее всего потому, что его ещё легче потерять.

— Нет, спасибо. — Это я от сахара отказываюсь. — Лучше дай мне как-нибудь поносить твой наряд!

Дело в том, что он одет в золотую сетку, которая предусмотрительно завязана узлом в паху, так что, с формальной точки зрения, совсем обнажённым его назвать нельзя, но он к этому весьма близок. Должно быть, его стилист считает, что чем больше тела Дельфа доступно взорам публики, тем лучше.

— А меня от твоего наряда в дрожь бросает. Куда девалась милая малышка в хорошеньком платьице?

Он кончиком языка слегка увлажняет свои губы. Подозреваю, от этого движения у большинства народа сносит крышу, а мне оно напоминает о старине Крее, пускающем слюнки при виде молодой, измученной голодом женщины.

— Малышка выросла, — отрезаю я.

Дельф теребит в пальцах ткань моего воротника.

— Да, не повезло тебе, юбилей этот... Не то ты могла бы сорвать отличный куш здесь, в Капитолии. Драгоценности, деньги — всё, что хочешь, к твоим ногам.

— На драгоценности мне начхать, а денег у меня и так больше, чем нужно. Ты, Дельф, к примеру, на что тратишь свои, а?

— О, я уже много лет не имею дела с такой грязью, как деньги, — отвечает Дельф.

— А чем же тогда тебе платят за удовольствие находиться в твоей компании? — любопытствую я.

— Тайнами, — вкрадчиво отвечает он и склоняет голову так, что чуть ли не касается своими губами моих. — А как насчёт тебя, Пламенная Кэтнисс? У тебя есть какие-нибудь тайны, ст'oящие моего драгоценного времени?

Непонятно почему, я краснею, как последняя дура, но беру себя в руки.

— Нет, я как открытая книга, — шепчу я ему в тон. — Похоже, что всяк знает мои тайны прежде, чем я сама узнаю о них.

Он улыбается:

— Какая жалость. Думаю, что так оно и есть. — Он сверкает глазами в сторону. — Вон идёт Питер. Жаль, что вам пришлось отменить свадьбу. Могу представить, ты, наверно, просто в отчаянии... — Он бросает в рот очередной кубик сахара и неспеша отваливает.

Пит одет в точно такой же костюм, что и я.

— Что надо было от тебя Дельфу Одейру? — спрашивает он.

Я поворачиваюсь, приближаю свои губы к его рту и приспускаю веки в лучших традициях Дельфа:

— Он предложил мне самую сладкую вешь в мире и хотел вызнать все мои тайны, — мурлычу я своим самым что ни на есть обольстительным тоном.

Пит смеётся.

— Ну да, заливаешь.

— Ничего не заливаю. Погоди, я тебе ещё не то расскажу, дай только мурашки перестанут бегать по коже.

— Как ты думаешь, — говорит Пит, оглядываясь по сторонам, — если бы только один из нас выиграл, неужели мы бы тоже кончили вот так, как все здесь — участниками этого нелепого сборища придурков?

— Само собой. Особенно ты.

— О? А почему особенно я? — улыбается Пит.

— Да потому, что ты питаешь слабость ко всяким красивым штучкам, а я — нет, — говорю я с оттенком превосходства. — Вот ты бы и попался на приманки Капитолия, как кур в ощип.

— Ну, знаешь, любить красивое — вовсе не слабость, — возражает Пит. — Если не считать тебя, конечно.

Играет музыка, и огромные двери распахиваются, выпуская первую колесницу. Я слышу рёв толпы зрителей.

— Ну что, отправляемся? — Пит поддерживает меня под руку, помогая взобраться наверх.

Я поднимаюсь в колесницу и втаскиваю его за собой.

— Постой, — говорю я и поправляю его венок. — Ты видел свой костюм включённым на полную катушку? Все снова обалдеют от нас.

— Ещё как обалдеют. А Порция сказала, что мы должны вести себя так, как будто мы выше всего этого. Никаких приветствий и прочего. Кстати, а где же наши друзья?

— Понятия не имею. — Я слежу глазами за процессией колесниц. — Давай-ка двигаться и включаем костюмы.

Так мы и поступаем. И по мере того, как наши комбинезоны накаляются, люди вокруг начинают указывают на нас друг другу и гул голосов усиливается. Ну вот, как я и предсказывала — наше выступление на церемонии открытия опять будет предметом разговоров. Мы уже почти у дверей, я вытягиваю шею, но ни Порции, ни Цинны нигде не видно. А ведь в прошлом году они были с нами до последней секунды.

— А в этот раз нам надо держаться за руки или как? — недоумеваю я.

— Я так полагаю, что они оставили это на наше усмотрение, — отвечает Пит.

Я всматриваюсь в эти ясные голубые глаза, которым никакой супердраматический грим не в состоянии придать выражение смертельной угрозы, и вспоминаю, как всего лишь год назад собиралась убить Пита. Ведь я тогда была убеждена, что он попытается убить меня. Как всё теперь по-другому! Я собираюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы сохранить ему жизнь, зная, что ценой станет моя собственная. Но в глубине души не самая лучшая часть моей натуры радуется, что сейчас рядом со мной Пит, а не Хеймитч.

Наши руки находят друг друга без дальнейших обсуждений. Само собой, мы должны выступать как единое целое!