Рождение разума. Загадки нашего сознания

Испытывают ли нормальные люди синестезию? Часто говорят об определенных запахах, например, о лаке для ногтей, что он сладкий, хотя никогда не пробовали его на вкус Это должно включать близкие нейронные связи и перекрестную активацию между запахом и вкусом, что можно считать синестезией, которая существует в мозгу у каждого из нас. В данной ситуации не всегда имеется функциональный смысл — например, сладкие фрукты тоже имеют «сладкий» запах, как и ацетон, но также и структурный; обонятельные и вкусовые нервные пути тесно переплетаются и проецируются на те же части лобной доли.

И наконец, рассмотрим тот факт, что, даже будучи детьми, мы морщили нос и поднимали руки, когда сталкивались с неприятными запахами и вкусом. Почему во всех культурах про дурные вещи или поступки говорят, что это «плохо пахнет», а нелепый выбор называется «безвкусица»? Почему мы связываем это со вкусом и запахом? (Почему, например, не сказать, что это неприятно или глупо?) Я снова утверждаю, то происходящее связано с эволюционными и анатомическими ограничениями. В определенных разделах лобных долей низших позвоночных есть обонятельные и вкусовые карты, но у млекопитающих с более выраженными общественными связями эти карты оказались заполненными такими социальными функциями как захват территории, агрессия и сексуальность, которые в конечном итоге завершились в отображении всех социальных измерений — морали. Отсюда и взаимозаменяемые слова и гримасы для выражения как вкуса/запаха, так и морального отвращения (Ramachandran, Hubbard. 2001 a , b).

8. Могут ли эти неврологические расстройства разрушать метафоры и синестезию? Это не изучено подробно но, как было сказано на лекции, мы заметили отсутствие эффекта «буба — кики», как и в интерпретации пословиц, у пациентов с повреждением ангулярной извилины. Недавно я обследовал одного пациента с амнестической афазией[81], вызванной поражением левой ангулярной извилины и обнаружил, что в 14 из 15 пословиц он ошибался, понимая их буквальный, а не метафорический смысл.

Говард Гарднер показал, что пациенты с правополушарными повреждениями также имеют проблемы с метафорами. Было бы интересно посмотреть, связан ли этот дефект со случайными или с пространственными метафорами, такими как «ом слетел с поста директора» или «с его способностями он далеко пойдет». Я заметал, что они парадоксальным образом вполне способны каламбурить (что главным образом является заслугой левого полушария, которому не препятствует повреждение правого).

Больные шизофренией также не справляются с пословицами, но любопытно, что они часто невольно создают каламбуры и «пронзительные ассоциации» Я поражен сходством между шизофрениками и пациентами с лобно-теменным поражением. Бредовая симптоматика («Я Наполеон» или «Я не парализован») и галлюцинации («Моя левая рука касается твоего носа») случаются и у тех, и у других; и, как шизофреники, пациенты с правополушарными поражениями способны каламбурить и остроумно шутить. Это позволяет предположить, что у них может быть правая лобно-теменная гипофункция и аномальное повышение активности в левой стороне.

Марта Фарра и Стив Косслин показали, что порождение внутренних представлений и контроль над ними — в основном функция левой лобной доли. Я же полагаю, что «сличение» их с реальностью происходит в правой доле (Ramachandran, Blakeslee, 1998). Таким образом, поражения при шизофрении, о которых мы здесь говорим, могут приводить к возникновению бесконтрольных и нереалистичных образов (галлюцинации) и представлений (бред)

9. Слово означает гораздо больше, чем просто ярлык. Я остро это почувствовал, когда недавно обследовал индийского пациента с расстройством речи, называемым амнестической афазней, или феноменом «на кончике языка», вызванным повреждением его левой ангулярной извилины. В придачу к его амнестической афазии (трудности при назывании предметов и в подборе подходящих слов в спонтанной речи) у него были признаки синдрома Гершмана: неспособность называть пальцы руки — ни свои, ни врача; и путаница в определении право/лево (интересно, что он не мог указать, на которую ногу обут ботинок, даже глядя на ботинок и ногу одновременно) — это форма «слепоты соотнесения».