Рождение русской словесности

Как видим, автор «Хроники» подчёркивает, что крещение не изменило князя. Приняв христианскую веру от жены-гречанки, Владимир не смог украсить её добрыми делами, пишет Титмар.

Совсем по-другому видят эту ситуацию русские авторы. Как уже указывалось, в оригинальных произведениях, сообщающих нам о князе Владимире, обнаруживается противопоставление Владимира-грешника (язычника) Владимиру-праведнику, коим он стал после принятия крещения. Естественно, что такое чудесное преображение в столь короткий срок вряд ли было возможным. Но действительная история очень мало интересовала средневековых авторов, старающихся в своих произведениях возвысить правящую династию и преподать потомкам поучительный урок о силе веры и праведности богоизбранных князей русских.

В одной из последних глав «Хроники» Титмара Мерзебургского встречается уже знакомый нам по «Слову» сюжет о Владимире как нищелюбце и подателе милостыни, что выглядит очень контрастно по отношению к предыдущим характеристикам Владимира как женолюбца и гонителя христиан. Вообще повествование Титмара о Владимире наполнено контрастами. Так же неоднозначно выглядит и описание крещения Владимира.

Древнерусская традиция — как корсунская, так и киевская (Иаков Мних), — в равной мере приурочивает крещение Владимира к взятию Корсуни. Разница только в том, что в первом случае Владимир идёт на Корсунь, чтобы принять там крещение, а во втором приезжает в Корсунь уже крещёным, чтобы «привести люди крестьяны и попы на свою землю, и да научать люди закону крестьяньскому» ; жена же гречанка нужна ему, «да ся бы болма на крестьяньскыи закон направил»[55].

У Титмара Владимир, женившись и по настоянию жены крестившись, остаётся «великим и жестоким распутником» и продолжает чинить «великие насилия над слабыми данайцами».

Теперь обратимся ещё к одному элементу легенды о крещении Владимира — недугу слепоты, внезапно нападающей на Владимира накануне крещения. Древность данной легенды засвидетельствована ранним зарубежным источником — «Житием блаженного Ромуальда из Камальдоли»[56], одного из североитальянских подвижников первой четверти XI века. «Житие» написано Петром Дамиани между 1026 и 1030 годами. В «Житии» содержится пространный экскурс о проповедях на Руси ученика Ромуальда — архиепископа Бруно-Бонифация Кверфуртского. Пётр излагает ситуацию следующим образом: на Руси правят три брата, из которых один живёт поблизости от старшего брата-«короля», а другой — далеко; оба находятся в ссоре со старшим; первый из них гибнет от руки «короля» и т. п. Всё это совпадает с действительной ситуацией, отражённой в летописи: Олег Древлянский княжит по соседству с Киевом, стольным городом старшего брата Ярополка, а Владимир — в далёком Новгороде; оба младших брата находятся в ссоре со старшим; «ближний» — Олег — гибнет в схватке с Ярополком. «Дальний» брат у Петра Дамиани без труда отождествляется с Владимиром Святославичем. Это подтверждается запиской Виберта, где указано имя «короля», к которому отправился проповедовать Бруно-Бонифаций. Имя читается — Nethimer, где N — как «зеркально» прочтённое VI — «дешифруется» как имя Владимира — Vlethimer.

Интересно, что крещение «дальнего» брата (Владимира I), по Петру Дамиани, происходит вследствие избавления от слепоты и остолбенения, которое охватило князя после отвержения им проповеди миссионера: «Однако тут же сам он ослеп, и его со всеми бывшими там охватил такой столбняк, что никто не мог ни говорить, ни слышать, ни совершать какое-либо человеческое действие, а все стояли, застыв неподвижно, будто каменные»[57]. Отметим важную деталь: слепота охватывает только Владимира.

По мнению А. В. Назаренко, свидетельство автора, писавшего всего лишь через десять — пятнадцать лет после смерти Владимира, приобретает особое значение[58]. К тому же мотив слепоты присущ многим древнерусским источникам, сообщающим о крещении Владимира. Имеется в виду душевная слепота, что показывается читателем через физический недуг, якобы одолевший князя.