Рождение волшебницы

– Столпника. С горы он, столпник, – сказала Золотинка. Готовый уж было взломать печать, витязь раздумал.

– Стой здесь, – сказал он и кивнул лучникам, чтобы стерегли мальчишку.

Костры причудливо освещали заставленный шатрами, загородками из жердей и навесами городок. В середине стана, куда направился витязь, рдели купола высоченного шатра, увенчанного обвисшими в ночном безветрии знаменами. Человек двадцать бодрствовали у ворот, иные из них укладывались возле огня на плащи и подстилки из телячьих шкур, чтобы вздремнуть. Часовые томительно шагали по забралу, которое тянулось по внутренней стороне частокола на середине его высоты.

Никто не приветил мальчишку, но никто особенно и не стеснял его. Витязь ушел и пропал, и время тянулось вязко. Золотинка старательно ковырялась в носу и глубокомысленно рассматривала козявки. Она подсела к огню рядом с зевающим толстяком, который из одной только скуки, кажется, развязал торбу. Там у него, как водится, имелся и шматок сала, и хороший кус хлеба, и варенные вкрутую яйца, и луковица. И к этому изобилию хороший глоток из оплетенного лозой кувшина. А можно и два глотка. Золотинка дремала, прикрыв глаза, пока толстяк не осовел от еды и не стал задумываться, насилу поднеся кусок ко рту… и не прилег. Тогда Золотинка, почти не подвинувшись, как сидела она на корточках, потянулась к торбе и нащупала в ней нечто толстое и скользкое – круг колбасы. Который и принялась тянуть с торжественной и опасливой медлительностью.

– Ах ты!.. – несколько мгновений понадобилось толстяку, чтобы обрести дар речи. Он выругался и толчком кулака опрокинул мальчишку наземь. Общий переполох, поднявший на ноги немало народу, только прибавил служилому усердия, он принялся тузить и волочить воришку, а потом, под одобрительные возгласы товарищей, пустил в ход кожаные ножны от меча.

Золотинка вопила, сколько полагалась по обстоятельствам. Под этот слезливый вой и смачные поцелуи ножен о тощую задницу возвратился начальник караула, красивый юноша с мягкими кудрями до плеч.

– Пойдем со мной, – сдержанно ухмыльнувшись, велел витязь, когда уяснил причину переполоха.

Но раскрасневшийся и донельзя взволнованный толстяк придержал мальчишку.

– На! – обиженно сунул он ему отхваченный мечом конец колбасы. – Лопай, щенок! А воровать не смей!

Лучшего нельзя было и придумать! Зареванная, в слезах и соплях, истерзанная, в пыли, щедро отмеченная синяками и ссадинами, Золотинка предстала перед великим Замором, жадно сжимая в руке надкушенный кусок колбасы.

– Что за новости? – насторожился Замор, когда слуга у входа в шатер осветил мальчишку свечой.

Витязь пустился в многословные торопливые объяснения.

– Ладно, будет, – хмуро прервал его Замор. Великий человек, в длинной кружевной рубашке, сидел на разобранном походном ложе, спустив босые ноги на ковер. На легком резном столике возле ложа валялось распечатанное письмо искателей, а рядом стоял дородный мужчина в кафтане, которого Золотинка посчитала за подьячего.

Обыденный ночной колпак на бритой голове Замора нисколько не смягчал его надменного и вместе с тем какого-то унылого, с оттенком безнадежности облика. Под мертвящим взглядом слегка выкаченных глаз мальчишка окончательно смешался.

Казалось, судья Приказа надворной охраны один в шатре. Другие люди присутствуют лишь отчасти, временно и ненадежно, – по молчаливому попущению Замора. Он не ощущал с ними ни малейшей человеческой связи. Под действием этого впечатления Золотинка испытывала соблазн спросить: а кто вам навесил такую кличку– Замор? Поразительно, что один из первых вельмож государства был известен народу под своей воровской кличкой.

– Ты кто? – спросил судья. Бесцветный голос его не обманывал Золотинку, которая чувствовала за равнодушием хищную хватку.

Она пролепетала нечто беспомощное соответственно случаю.

– А где сейчас столпник? Где они его держат?

Золотинка ответила, что был до поры тут, а теперича там. То есть искатели увели деда и спрятали где-то в лесу после того, как сочинили судье письмо.

– Вот же я… не хотел идти! – добавила она, готовая и канючить, и реветь.

Замор зевнул и кинул взгляд на письмо:

– Ладно, поутру разберемся. И не будите меня больше. А малого, – кивнул он начальнику караула, – подержи.

Так Золотинка снова оказалась под звездным небом.

– Максак! – кликнул витязь человека. – Возьми мальчишку. И вот что… постереги его до утра.

– Слушаюсь, – вздохнул Максак.

У костра Золотинка разглядела, что это был рыхловатый безбровый парень, с распухшим багровым носом. Из вооружения у него имелся тесак на широком поясе. Скорее не ратник, а дворовый человек молодого витязя, холоп. Максак не знал, кто такой мальчишка и каково сокровенное значение небрежного «постереги».

– Где колбасы украл? – сказал он вполне дружески.

– Там, – призналась Золотинка, махнув рукой в сторону ворот.

– Ну, дай! – понюхав колбасу, Максак испытал ее на вкус, одобрительно хмыкнул и в несколько приемов прикончил кусок, по справедливости оставив малому изгрызенный хвостик.

Потом небрежно утерся и сказал: