Рождение волшебницы

Жалобно хныкая, старик перевалился на опрокинутые подушки, желтые толстые пальцы, истыканные колючками, кровоточили. И тут он увидел пигалика. Златокудрый малыш смотрел со странным выражением задумчивой отстраненной печали.

– Это ты? – сказал оборотень с жалким смешком. – Вот видишь, тебя зачислили. За то, что ты уцелел в Межибожском дворце. Ты прошел дворец и должен теперь мне помочь… Что стоишь? Видишь, я застрял… в этой мерзости. Помоги!

– Поздравляю вас, государь! – раздался неожиданно бодрый и как бы даже повелительный голос – понуждающий к радости. Громогласная радость исходила из самых глубин дворца… из темноты меж колоннами выступил твердым шагом, с блистательным взором Рукосил.

То есть Рукосил-Лжевидохин, старый оборотень, по-прежнему пресмыкался среди опрокинутых подушек, а тот надменный, в сознании собственного могущества, ума и великолепия вельможа, конюший великого князя Любомира стоял рядом с пигаликом, усмехаясь из-под ухоженных, шелковых усов. Густые кудри его падали на плоский кружевной воротник, подпиравший под самую бороду – крошечную острую бородку, без которой и невозможно было представить себе Рукосила.

– Поздравляю, государь! – повторил он, сердечно обращаясь к самому себе, – то есть к Лжевидохину. – Блестящий замысел, мужественно и твердо исполненный! Но главное впереди – остерегайся. Пока что ты совершил одну ошибку. Только одну, хотя и крупную. Этот пигалик все ж таки оборотень, как ты и предполагал, это Золотинка. Она здесь, чтобы погубить тебя.

Но Лжевидохин смотрел на Рукосила не без подозрительности, льстивые заходы, поздравления и предостережения пришлого красавца его настораживали.

– Если пигалик – оборотень, то почему не обращается в Золотинку?

– А ты почему не обращаешься? – язвительно откликнулся Рукосил.

– Ты мне не тыкай! – как-то осторожно, словно на пробу, обиделся Лжевидохин, который все не мог найти верного тона и сообразить, что значит этот соблазн в облике Рукосила.

– Самому себе чтоб не тыкать? – откровенно ухмыльнулся Рукосил. – Ну это уж слишком, слишком, старина. Даже для меня, хотя, кажется, я никогда не страдал самоуничижением. Я, собственно, ведь только призрак…

При этих словах пигалик повел рукой – через Рукосилово плечо насквозь. Призрак покладисто улыбнулся, как бы извиняя малышу простительное, детское недоверие.

– Призрак, – повторил он, обращаясь уже к Лжевидохину. – И не душа даже, существование которой, кстати сказать, весьма сомнительно, а чистая эманация разума, твой гений, твое знание и могущество, твое величие в чистом виде. Я порождение заколдованного дворца.

– А я кто? – плаксиво прошамкал Лжевидохин. Колющая боль в истыканных занозами ладонях донимала его. К тому же немощный старик всего несколько часов назад лишился пальца – нешуточная рана в таком возрасте: повязка и сейчас кровоточила. Похожее на злобу возбуждение, страх и надежда – самые сильные чувства – поддерживали оборотня кое-как в его полуобморочном состоянии, но соображал он, верно, с трудом.

Рукосил поморщился, огорченный собственной дряхлостью, тем, как сильно он опустился, обратившись в гнилого малодушного старика.

– Ты правильно поступил, – повторил он довольно сухо, без снисхождения к слабости. Он торопился изложить Лжевидохину все самое важное, что считал нужным для самосохранения. – Ты не упускаешь единственную возможность ожить и стать на ноги. И не упустишь, если будешь осторожен и внимателен. Прежде всего имей в виду, что Золотинка в этом дворце как дома. Или почти как дома. Во всяком случае, пол под ней не провалится, скорее всего нет. То, что называют блуждающими дворцами, – это порождение Золотинкиного хотенчика.

– Вот как? – прошамкал Лжевидохин, нащупывая неловкими пальцами крупную колючку в щеке.

– Вспомни, что было в Каменце два года назад. Она посадила Паракон на хотенчика и бросила его на волю, опасаясь, что перстень вернется тебе в руки. Девчонка, надо думать, полагала, что хотенчик полетит к Юлию, но просчиталась. Мощное влияние Паракона исказило намерения хотенчика, а скоро деревяшка и вовсе потерялась, потому что ты обратил Золотинку в камень. Ну, это-то ты, наверное, помнишь.

Странным образом в поучениях Рукосила скользнула издевательская нотка. Но отупелый от слабости Лжевидохин не замечал оттенков, он только кивал, напрягаясь постичь главное. Жадно внимала призраку Золотинка.