Рождение волшебницы

И раз так, не лучше ли бежать из замка? То есть оставить Поплеву и вступить в открытое противоборство с Рукосилом? Что тогда сделает с ним чародей? И мертвый Тучка. Он присутствовал в каждой мысли ее и в побуждении. Он требовал терпения… и все равно мести. Только едва ли она сумеет справиться с Рукосилом в ближайшие годы. Даже обладая Сороконом. На стороне чародея главное — на его стороне знания. Она вспомнила библиотеку Рукосила. И спохватилась, что не убрала до сих пор Сорокон от чужих глаз. Тогда, не обращая внимания на камни и сучки, быстро сбежала к ручью, промыла цепь, надела на шею и заправила под платье. Плоскую цепь можно было бы обнаружить теперь, только нарочно Золотинку обыскивая.

Она смочила разгоряченное лицо и походила по бьющей в голени ледяной воде, чтобы остыть. Но все равно прохватывал ее озноб, и Золотинка не сразу сообразила, что от холода. Она двинулась было к началу скальной лестницы, тотчас же передумала и возвратилась, чтобы засыпать скелет на дне ямы. Следовало, наверное, закопать и оборотня, но больно уж было противно, она не стала задерживаться.

Сорокон холодил грудь, прикосновение ощущалось болезненно, и Золотинка знала, что он согревается. Долго еще он будет впитывать тепло человеческой души, месяц за месяцем, годы будет он жить и развиваться Золотинкиным естеством, набираясь сил и одухотворяясь. Будет пропитываться ее чувствами и мыслями, приноравливаться к ее повадкам и характеру. Отдавая, расходуя себя на Сорокон, Золотинка и сама станет меняться, потому что влияние это обоюдное. Болезненные, похожие временами на ожог прикосновения камня несли в себе память прошлого, страшный, жестокий опыт Сорокона. Это нужно будет перетерпеть, чтобы приручить к себе тяжелый, а, может быть, и вздорный, мстительный камень — немного хорошего он видел при последних хозяевах.

На пороге горного входа Дракула подал руку. Кажется, он хотел спросить. Однако жизненные воззрения Дракулы, по всей видимости, носили столь определенный, завершенный характер, что исчезала надобность в уточнениях. Общая широта взглядов позволяла обходиться без подробностей. Можно сказать, дворецкий избегал частностей, сознательно ими пренебрегал. Пренебрег и на этот раз. А когда спустя время заговорил, то просто позвал слугу:

— Вина!

В корзине с ключами уместилась и бутылка. Дворецкий взбодрил себя продуманным и прочувственным глотком, а потом достал большой полотняный платок, смочил его и опустился к Золотинке. Тут только, когда пронзительно защипало, кольнуло свежей болью, она обнаружила, что ноги разбиты в кровь. Дракула промыл вином обе ступни, вытер и самолично надел узкие туфельки.

— Гиблое ущелье, — произнес он, вставая. — Я помню всех, кто спускался. Кто побывал там, не живет.

— Что же вы прежде не говорили? — усмехнулась Золотинка.

— Разве? — удивился тот. — Не говорил? Должно быть, нет, в самом деле. Впрочем, позвольте заметить, принцесса, вы не производите на меня впечатление человека… мм… женщины, юной прекрасной женщины, девушки, которой дорога жизнь.

После этого Дракула затворил скрипучую дверь, запер оба замка, а ключи оставил при себе.

— Я пойду вперед, — сказала Золотинка и забрала у слуги факел.

На росстанях дворецкий показывал, куда повернуть, но она все равно мешкала, оглядываясь и переспрашивая, а тем временем выписывала копотью на потолке простенькие условные знаки. Верный своим жизненным воззрениям, Дракула такого рода пустяков не замечал.

— Что за этой дверью? Откройте! — остановилась Золотинка.

Ключ отыскался довольно скоро, ключи были подобраны на большие проволочные кольца в известном Дракуле порядке. Однако он предупредил:

— Не знаю, откроем ли. Не помню, когда открывали.

И вправду, ключ проворачивался туго.

В коротком, на несколько шагов помещении не было ничего, кроме мусора. Золотинка постояла, глубокомысленно осматриваясь, и сказала:

— Ладно.

— Пойдемте, — согласился Дракула. Походя ковырнул слой извести между камнями, обвел глазами подвальчик. — Кладка свежая. — Он вздохнул. — Стеночку эту неделю назад поставили. А может, и позже. Не вчера ли?

Золотинка так и обмерла. Сырая известь между камнями задней стены выколупывалась пальцами. По всем швам кладки не было ни малейших следов пыли.

— Ручаюсь, что дверь не открывали пятнадцать лет, — задумчиво молвил Дракула.

— Ломайте! — воскликнула Золотинка срывающимся от возбуждения голосом.

Однако они и не думали.

— Понадобится, царевна-принцесса, артель рабочих со всей соответствующей снастью.

— Давайте артель! Давайте снасть!

— Царевна, — замялся Дракула. — Если вы обратитесь ко мне за советом, то я определенно посоветую вам стеночку эту не трогать.

— Может быть, вы скажите мне, кто и зачем ее поставил? — запальчиво спросила она.

Золотинка с готовностью заводилась спорить и пререкаться, потому что это позволяло погрузить в забвение неизвестно как проведенный в Гиблом Ущелье час.

Излишне горячечные, может быть, препирательства давали выход возбуждению, происходившему от тайно холодившего грудь Сорокона.