Рождение волшебницы

Она просидела в подвале и час, и больше… Одно оставалось ясным: нужно идти в Толпень! Поторопить то самое свидание с Рукосилом, которое дряхлый властелин уже и сам ищет, если верить замечанию девицы-оборотня.

По скрипучим щербатым ступенькам, задевая плечами мокрые стены, Золотинка поднялась в тесную каморку, вроде заброшенной кладовой, и толкнулась в первую попавшуюся дверцу… которую не приметила она прежде за вонючей, полной плесени бочкой.

Сразу попала она в свет и простор — в беломраморный покой, похоже, главные дворцовые сени. На это указывала величественная тройная лестница, обставленная огромными кадками с цветущими апельсинами. Наружная стена сеней частью обрушилась, и за провалом сияло в мокрой листве настоящее солнце… Всюду перекликались несдержанными голосами люди — Золотинка узнала разношерстные ватаги искателей. Верно, стража впустила их после гибели Замора.

Поднявшись на груду битого камня, она увидела народ и на склонах холмов перед дворцом. Мужчины, женщины, дети и старики тянулись по дороге от заставы… Продрогнув на сыром ветру, Золотинка вернулась во дворец и в одном из ближних покоев, в сундуках с одеждой нашла детские сапожки как раз по размеру, кафтанчик по погоде, шапку и теплые сухие носки. Все это будет цело, как она понимала, не рассыплется в прах, пока стоит дворец, так что несколько часов, а, скорее, и дней можно будет попользоваться.

Золотинка решилась выбраться из зарослей едулопов через малую южную заставу, где никто не помнил и не знал давешнего мальчишку-посыльного. Но можно было идти и северной заставой. Роковое обаяние дворца наверняка никого не оставило безучастным, восторженная, крикливая толпа увлекла за собой служилых.

На южной заставе стояли настежь ворота. Пусты стояли шатры, на месте частокол и рогатки, а стража пропала. В кострищах остыл пепел, в загородке из жердей беспокоились непоеные лошади. В палатках валялись брошенные без присмотра вещи, можно было найти и седла, и сбрую. Торопившиеся к дворцу искатели, даже самые оборванные и голодные, не обращали на эту нечаянную роскошь внимания, как на мусор. Народ стремился к чуду.

После недолгих колебаний Золотинка надумала воспользоваться оказией. Правда, чтобы оседлать лошадь, пришлось ей взбираться на пенек и порядочно повозиться, оглядываясь в ожидания крика «держи вора!». Зато и пустилась же она потом во весь опор! Верхом в сумрачном вечернем лесу Золотинка успела до темна отыскать заветный камень, где схоронила котомку и хотенчик Юлия, и вывернула на дорогу к Межибожу, на север!

Тридцать шесть часов спустя, переменив измученную лошадь на волка, а волка на волчицу, растеряв по дороге лукавые подарки дворца (сафьяновые сапожки, кафтанчик и бархатная шапка исчезли в недобрый миг, оставив на посконной рубахе и на штанах серые следы пепла), — ранним росистым утром она выехала на опушку леса и приметила за полями крыши маленького городка, который можно было считать Медней. Отсюда оставалось до столицы всего двадцать верст.

Золотинка еще раз сверилась с чертежом столичных окрестностей, который она проявила у себя на штанине за неимением другого подходящего предмета, и отпустила волчицу. Потом на той же штанине, на бедре, она взялась пересмотреть полученные ночью известия.

В суровых и сдержанных выражениях Буян (со слов лазутчиков, по видимости) описывал гибель межибожского дворца, который похоронил под собой, по неточным оценкам, от двух до пяти тысяч восторженных искателей. Около тысячи нашли в себе достаточно воли (или благоразумия) вовремя покинуть закачавшиеся стены и остаются сейчас на месте, совершенно отравленные пережитым.

Буян отдавал должное неповторимым наблюдениям пигалика Жихана, но, кажется, это было не совсем то и даже совсем не то, чего пигалики ожидали от дворца. Несколько дополнительных вопросов в письме Буяна свидетельствовали, во всяком случае, что опыт Жихана изучают в Республике со скрупулезной дотошностью.

Из других новостей было сообщение о медном истукане Порывае, который вошел во дворец, проломив жутко стонущей просекой заросли едулопов, и слонялся в волшебных чертогах среди искателей вплоть до крушения, после чего вестей об истукане не поступало. Известие Золотинки о волшебном камне Параконе (или о его поддельном подобии) представлялось разгадкой к упорным скитаниям истукана, который, как известно, обязан Паракону службой и повиновением. Но, кажется, гибелью своей истукан озадачил знатоков не меньше, чем скитаниями. И далее следовал закономерный вопрос: уцелел ли Паракон (или его подобие) после крушения дворца? Остались ли у Золотинки найденные во дворце подобия хотенчика и жемчужины?

Все это оставалось у нее, и Золотинка еще раз, с понятным недоверием, прощупала в торбе хотенчик с надетым на него Параконом. Или его подобием, которое с ночи еще должно было бы обратиться в золу и пепел. Этого не произошло, как не произошло и обратного: ни Паракон, ни хотенчик не ожили.