Рождение волшебницы

Наконец, полуголая дева вышибла дверь, увлекая за собой товарок, бежали все, кроме одной, что забилась в угол, закрывши голову подушкой. Верно, она и уши заткнула, что не мешало ей, однако, содрогаться при мирных заверениях Золотинки. Так что нечего было слова тратить, время было подумать о собственном положении, не весьма завидном, ибо Золотинка, застрявши в стене, не чувствовала тела и не понимала, как это она тут угнездилась. Наконец Золотинка добралась до слова «Сливень!» — вспомнила она то, что выручило ее в прошлый раз.

Без промедления молвила: «Сливень, мне назад надо!» и очутилась перед змеем, который уже поджидал ее, уставив единственный глаз. Другой у него так и не открывался, окрашенный потеками гноя и сукровицы. Едва Золотинка грянулась — не удержавшись на ногах, на колени — змей дунул во всю мочь.

Она кувыркнулась — из огня в холод, и продолжала кувыркаться, со свистом рассекая воздух. Увидела она, что падает с неба, из-под облаков, которые бросали на землю тени. А земля — перелески, поля, окаймленная кустарником речушка, деревенька в три крытых соломой хатки и бабы на мостках, их белье и детишки — всё стремительно приближалось… запрокинутые вверх лица.

— Сливень! — крикнула она. — Назад!

И благополучно свалилась перед змеем.

Тот уж откинул голову, чтобы дуть, но Золотинка, кажется, и земли не коснувшись, успела крикнуть:

— Сливень! Умри!

Змей, эта груда похожей на щебень чешуи, содрогнулся, пронзенный роковым словом. Растопырил крылья подняться… Медленно, обреченно опустился он в грязь и навоз лежбища.

— Вот как… — молвил змей глухо, в пространство — едва ли он обращался к вредоносному малышу. — Вот значит что…

И вздохнул, тяжко подвинув измазанное в дерьме брюхо.

— Ты кто? — спросил он через время, словно бы вспомнив пигалика. Без любопытства спросил, без злобы.

— Я — Золотинка! Волшебница из Колобжега, — с вызовом сказал пигалик — нелепый малыш в длинном кафтане с чужого плеча.

— А-а! — протянул змей, как будто имя ему что-то говорило. — То-то я вижу, ага… — и замолк, уронив голову.

По правде говоря, Золотинка понятия не имела, что делать дальше и как убивать змея.

— Да и пора, — раздумчиво молвило чудовище. — Все обрыдло. Устал я. Сбросить шкуру и обновиться?., в который раз… — и он поглядел на пигалика, оказывается, он о малыше помнил. — Это вы, мошки, трепещете: жить-жить-жить. А я нет, я — существую. Как дерево. Так долго, что не запомнить… — Он словно бы исповедовался или итог подводил, рассуждая сам с собой. Присутствие пигалика нисколько его не стесняло и даже представлялось как будто необходимым, хотя оставалось неясным, обращался ли он к своему губителю, помнил о нем или нет. — Сколько себя помню: все мне семь тысяч лет. И ничего не было — всё туман. Так… Редкоредко что… будто вершины гор над туманом. А кто не помнит, тот не живет — существует. Вот так выходит. А ты… как тебя бишь?

— Золотинка.

— A-а! Ну что ж… Так ты зачем пришел? Чего надо? — спросил он тут, словно бы позабыв все, о чем сам же только что толковал.

Золотинка зябко подернула плечами, не зная, что еще говорить. Но Сливень не дал ей сообразить. Он воспользовался рассеянностью противника для коварной выходки — вдруг, приподнявшись, махнул крылом, сбил с ног и тотчас прихлопнул сверху. И Золотинка оказалась в когтях.

Длинные членистые когти на переднем сгибе крыла охватили пигалика, как железные колодки, не позволяя двинуться. Змей вскинул пленника над землей и поднес к пасти. Золотинка чувствовала немалое давление и сквозь сеть, волшебной сети не хватало, чтобы разомкнуть железную хватку.

— Хе-хе! — хмыкнул змей, обдавая зловонным дыханием. — Попался!

— Сливень, умри! — просипела Золотинка, не имея другого оружия.

Змей не цапнул ее зубами — кожистая голова отшатнулась… потом, вполне овладев собою, он брезгливо обнюхал жертву и заметил с притворным, может быть, равнодушием:

— Ну, Сливень, Сливень — добрались. Ты думаешь, первый со Сливнем-то вылез? За семь тысяч лет никто не догадался? Было все это, было… сколько раз… Вот ты меня Сливнем угостил, ну так и у меня для тебя гостинец в запасе. Вопросец. Чур только, долго не думать.

— Спрашивай! — с несколько наигранной бодростью отозвалась Золотинка.

— Что нового под луной? — молвил змей.

— Это вопрос?

— Время не тяни!

Однако немедленный ответ, похоже, и не предполагался. Змей опустил крыло, поставив пленника на ноги, и, хотя не выпустил его из когтей, ослабил хватку.

— Что нового под луной? Ничего! Ничего нового под луной! — отвечала Золотинка не столько уверенно, сколько звонко. Сдается, вопрос не имеет ответа, решила она, и нужно это сразу же показать.

Но змей сказал:

— Раз.

— Что раз? — Золотинка предпочитала не понимать.

— Раз — неправильный ответ. Еще будет два. И хана.

Все зависело теперь от такого пустяка, как удачно подвернувшееся на язык слово. Змей ставил слишком широкий и потому заведомо недобросовестный вопрос. Может, простой ответ будет наоборот: все новое?

— Ново, что ты умираешь, — ляпнула она вдруг и тут же раскаялась.