Рождение волшебницы

Это случилось на заседании государевой думы через три или четыре дня после превращения Золотинки. Бояре запальчиво обменивались мнениями о волнениях в среде «законников» — и вдруг Юлий понял без перевода! Сначала он услышал брань — ввиду особой, пробойной силы выражений, наверное. А потом, с подозрением оглянувшись на Золотинку, ухватил слованскую речь. Очнулся!

Золотинка установила к тому времени, что причиной увечья стало все ж таки старое заклятие Милицы. Три года назад в Каменце Золотинка прорвала колдовскую паутину необыкновенным напряжением сил, теперь все было иначе. Заклятие не имело уж прежней власти, да и она сама иначе ощущала себя и Юлия. Теперь она встала в заклятый круг рядом с жертвой, и вдвоем они разорвали паутину изнутри, как смахнули.

Время шло. Придворные слухи и подозрения стихали под ясным взором седой красавицы. Она быстро осваивалась во дворце, постигая людей и нравы. Но ничего не делала, чтобы подтолкнуть Юлия к открытию. Золотинка не уклонилась бы от двух-трех давно назревших вопросов, когда бы он на них отважился.

Единственное, в чем проявилась воля ее как государыни — она отправила в отставку Ананью. Тот безропотно покорился и в тот же день отбыл в свое загородное поместье. Обе должности — конюшенного боярина и судьи Казенной палаты остались на время без замещения. И уговаривать Юлия ей не пришлось, он лишь удивился, услышав разумное предложение. Вообще, надо признать, государь усвоил малоприятную и довольно невежливую привычку удивляться всякий раз, когда встречал в жене обостренное чувство справедливости, ясный ум, доброжелательность, когда подмечал смешливую улыбку. И когда несомненно, въяве видел краску застенчивости на ее щеках — удивлялся еще больше.

Добродетели Золотинки, увы, не мешали Юлию откровенно сторониться ее. Освободившись от тарабарского проклятия и избавившись от Ананьи, он приметно отдалился от жены.

Золотинка же, хоть и держалась изо всех сил, с трудом переносила разлуку. Потеряв Юлия на полчаса, она начинала уже томиться в потребности выяснить, куда он делся и к месту ли будет потревожить его сейчас каким благовидным делом.

Прошло еще несколько дней, когда Золотинка, разыскивая Юлия в дебрях дворца, узнала от шустрого дворянина, что великий государь изволил взять на конюшне лошадь и ускакал, отказавшись от спутников.

Золотинка и в мыслях не держала привязывать Юлия к юбке, менее всего на свете хотела бы она ограничивать его беспокойный дух… но не сказать ни слова? Не сказать ни слова жене?.. Сердце стеснилось болью, под учтивым взглядом придворного она растерянно улыбнулась: хорошо.

Это было совсем не хорошо. Юлий ехал шагом, понурив плечи. Мятая шляпа на глазах помогала ему скрываться от любопытных взглядов, но Юлий и сам не поднимал взора и мало что видел из-под обвислых полей. Первый раз с того рокового дня, когда в комнатах Золотинки завелся оборотень, Юлий вырвался, наконец, на волю… и остался там, откуда бежал.

Поселившийся в душе оборотень иссушал мысли и чувства, истощал силы, он морочил и слух, и зрение, не давая ни сомкнуть глаза ночью, ни раскрыть их широко днем. Все было словно в дремотной лихорадке. Вот распахнулся шумный мир разговоров — и оглушил Юлия. Явились доброхоты, чтобы известить государя о кровавых пятнах, которые проступили на ковре в тот самый роковой день, когда златовласая государыня скинулась седым двойником. Ближние люди, притязающие на близость к государю люди, в учтивых, весьма изысканных выражениях беспокоились. Юлий и сам видел ковер. Ковер сунули ему под нос — какими учтивыми выражениями ни скрывай существо дела — Юлий щупал и нюхал задубевшие пятна.

Что мучило сейчас Юлия, отчего вздыхал он, морщился, как от зубной боли, и разве что не постанывал временами, пристукивая по колену кулаком, так это не пятна. Пятна сомнений не вызывали. Юлий сомневался в себе. Выслушав сенных девушек, с благосклонным вниманием склонив ухо ко всякого рода шептунам и соглядатаям, Юлий так и не собрался с духом высказать свою государеву волю.

А милого оборотня с белыми, как снег, волосами и светлым взглядом пора было брать к пытке.

Некоторое утешение можно было находить в том, что многое вроде бы не сходилось. Не сходилась с кровью улыбка. И трудно было понять, что же действительней, в чем больше правды, — в несомненности задубелого, тухлого пятна или в ускользающей, такой ненадежной в судебном смысле улыбке.

Ничего не объясняло и то вызывающее раздумья обстоятельство, что в день кровавого превращения в покоях государыни видели неведомо как проникшую туда молодую женщину. Седовласка велела выставить ее вон. Истерзанная, со следами побоев, незнакомка эта, как уверяли очевидцы, имела замороченный вид и двигалась как бы не по свое воле — как ходячий труп с пустым взором. И в лице ни кровинки.

Нужно же было что-то делать! Сердце Юлия сжимала тоска…