Рождение Зимы

Пещерка располагалась в конце небольшого прохода; тут было тепло и тесно. Если бы Ивен их не провела, они никогда это место не нашли бы. Она привела их к подножию утесов, возвышавшихся над развалинами, провела трудным подъемом над массой огромных валунов на плоскую площадку, спрятанную глубоко под козырьком скалы, а потом через туннель с узким входом сюда.

Пока они рассказывали ей свою историю, на'кирим сварила смесь из каких-то трав. Отвар пустили по кругу, и каждый сделал несколько глотков горячего напитка. Огонь трещал между ними и входной площадкой. На стенах виднелись какие-то грубо нарисованные фигуры. Абстрактные формы животных и людей проступали на камне и в мерцающем пламени казались живыми. У входа в пещеру завывал ветер.

Когда ему казалось, что никто не видит, Оризиан рассматривал их хозяйку. В облике Ивен проступали те же кирининские черты, что и в облике Иньюрена, хотя ее глаза были еще меньше похожи на человеческие, чем его. Руки и пальцы казались такими же тонкими и длинными, как у Эсс'ир (только мозолей больше да распухли некоторые суставы), — наследие многих лет трудной жизни в горах Кар Крайгара. Время оставило свои отпечатки и на ее лице тоже. У нее была обветренная кожа, грубая, грубее, чем можно было ожидать у на'кирима. Короткие волосы блестели, как у кирининов, но они были красновато-коричневыми: намек на то, что среди ее предков попадались и хуанины. Будь она человеком, Оризиан предположил бы, что ей хорошо за пятьдесят. Но поскольку она все-таки на'кирим, то скорее всего ей может быть и намного больше.

Ивен распорядилась:

— Поддерживайте огонь со стороны скалы, дым вытягивается через проход. Кроме того, лучше держать пламя между собой и визитерами.

— Какими визитерами? — сурово спросил Рот.

— Хуанинами, кирининами, зверями. Медведями. — Она метнула в щитника улыбкой, которая исчезла, едва успев появиться. — Зимой здесь в мусоре роются медведи, летом являются ваши из долины. Охотники за сокровищами и мальчики, которые думают, что они мужчины уже потому, что у них появился пушок на подбородке. Их отпугнуть легче, чем зверя.

— Только не нас, — проворчал Рот.

Ивен не подала виду, что услышала его, и продолжала ворошить угли.

— Иньюрен говорил, что вы могли бы помочь нам выбраться отсюда, — сказала Эньяра.

На'кирим тихо рассмеялась:

— Вы, хуанины, всегда так спешите. — Она махнула дымящейся палкой в сторону Эсс'ир и Варрина. — Посмотри, твои кирининские друзья — превосходные гости. Они молчаливы, спокойны, экономят слова, пока хозяин и гость присматриваются друг к другу.

— Я никого не собиралась обижать, — произнесла Эньяра тоном, в котором были осторожно смешаны раскаяние и раздражение.

Ивен пожала плечами:

— Никто этого и не думал. Некоторые киринины тоже бывают плохими гостями. Для детей Бога, Который Смеялся, они иногда бывают довольно угрюмы.

В лицах Эсс'ир и Варрина ничего не изменилось.

А Ивен резвилась вовсю:

— Я так думаю, что вашим кирининским друзьям здесь еще неуютнее. Они в своих лагерях рассказывают обо мне всякие глупости. Например, что я разговариваю с мертвыми и все такое.

Оризиан не смог бы сказать, желанны они тут или нет. Все слова Ивен произносила как бы небрежным, несерьезным тоном или на грани того.

— Так вы здесь живете? В этой пещере, я имею в виду, — спросил он. Ивен окинула пещеру таким взглядом, словно видела ее впервые.

— Я некоторое время не пользовалась этим местом. Вы тут блуждали, так что вполне могли и сами его найти.

— Вы следили за нами, — уточнил Оризиан.

— Более или менее, — согласилась Ивен. — Когда я почувствовала, что Иньюрен умер, я сразу заподозрила, что мой мир долго не продлится. Иньюрен, если вам так нравится, или Доля, если вы предпочитаете называть его так. Признаюсь, вы более странная, необычная группа, чем я думала. Ланнис-Хейги и Лисы, путешествующие вместе, — редкое зрелище. Фактически более редкое, чем полное безветрие у Сокрушительного Мыса.

Она умолкла, и через несколько мгновений тишина так плотно накрыла группу, что для нарушения ее потребовалось бы некоторое усилие. Оризиан решил, что молчание удобнее, чем предшествовавший ему разговор. Костер трещал. Ветер громыхал.

Оризиан клюнул носом. Глаза слипались, очень трудно было не заснуть. Он встрепенулся и огляделся из-под прикрытых век. Эньяра спала, привалившись к плечу Рота. Эсс'ир и Варрин дремали там, где сидели, откинув головы на каменную стену. Только Рот упрямо оставался на страже, не сводя усталых глаз с женщины-на'кирима, которая подчеркнуто не замечая его взгляда, растянулась рядом с огнем. Оризиан увидел немногое, но успел, прежде чем его сознание начало куда-то уплывать, подумать о том, сколько еще Рот выдержит свою бессменную вахту.

* * *