Рожденная для славы

Вскоре после этого Эдуард женился на Анне, дочери Сесила. Когда дети растут рядом, привязанность между ними возникает сама собой. Я сказала Сесилу, что подобные браки бывают самыми прочными, но вид у моего министра был несколько кислый. С одной стороны, он был польщен обретением столь высокородного зятя, с другой, слишком хорошо знал нрав и темперамент молодого человека.

Оксфорд был из породы молодых мужчин, которым во что бы то ни стало нужно обратить на себя внимание — любой ценой. Ах, если бы только ему хватало славы победителя турниров и светского красавца! Но нет, молодой граф считал, что обязан блистать во всем. Главное — чтобы о нем все время говорили.

Когда Норфолк перед казнью сидел в Тауэре, Эдуард замыслил освободить узника, причем сделал это с одной-единственной целью — произвести фурор. Герцог Норфолк приходился ему дальним родственником через некую Анну Ховард, вышедшую замуж за одного из мужчин рода де Вир. Естественно, из затеи Эдуарда ничего не вышло, и он лишь рассорился со своим тестем Сесилом.

Чувствуя себя униженным и оскорбленным, граф Оксфорд поклялся, что люто отомстит своему бывшему опекуну. Эта клятва изрядно меня встревожила.

Однако Сесил не отнесся к угрозам Эдуарда хоть сколько-нибудь серьезно.

— Своенравный мальчишка, — пожал плечами мой министр. — Ох, не знаю, что его ждет в будущем.

— Его мстительность мне не нравится, — с тревогой сказала я.

— Ерунда, глупый мальчишка.

В конце концов я дала Сесилу меня успокоить.

— Он хочет поступить на службу во флот, — сказал Сесил.

— Ни в коем случае, — отрезала я.

У меня были на то свои причины. Во-первых, Эдуард слишком безрассуден, а я все больше и больше гордилась своим быстро растущим флотом. Ну а во-вторых, не хотелось лишаться такого приятного придворного.

— Мне удалось убедить его, что ему лучше остаться при особе вашего величества, — добавил Сесил, и я одобрительно кивнула.

Однако невозможно было требовать от такого человека, как Оксфорд, чтобы он не попадал в истории. Вскоре юный граф затеял ссору с другим придворным, пользовавшимся особым моим расположением.

Звали этого молодого человека Филипп Сидни. Мало того, что он обладал разнообразными талантами, но кроме того, он еще и был сыном моей несравненной Мэри Сидни, когда-то спасшей меня от оспы. Уже одного этого было достаточно, чтобы я испытывала к юноше благосклонность. Мой интерес к Филиппу укрепляло и то, что он приходился племянником Роберту и тот всегда покровительствовал мальчику, который взирал на дядю, как на живого Бога. Юноша был очень хорош собой, отличался серьезным и вдумчивым нравом, получил прекрасное образование, писал неплохие стихи. Мэри показывала мне его сочинения, вся светясь от гордости. Одним словом, Филипп Сидни числился у меня на особом счету.

Оксфорд знал об этом и мучился ревностью. На своего главного соперника, графа Лестера, наскакивать он не решался, поэтому решил нанести удар по племяннику.

Ссора произошла на площадке для игры в мяч. Сидни состязался со своим другом, когда к играющим приблизился граф Оксфорд и велел им немедленно убираться, потому что ему, Эдуарду де Виру, угодно немного поразмяться.

Сидни, естественно, ответил:

— С какой стати мы будем уходить? Подождите, пока закончится игра.

— Не смей мне дерзить, щенок! — возопил Оксфорд.

Филипп вспыхнул и тут же вызвал графа на поединок.

К счастью, меня немедленно информировали об этом происшествии, и я страшно рассердилась. Дуэли были запрещены законом, я не могла допустить, чтобы мои подданные убивали друг друга по всякому дурацкому поводу. И уж тем более мне не хотелось терять ни одного из молодых красавцев, составлявших гордость двора.

Я вызвала Филиппа Сидни и потребовала объяснений. Он ответил, что граф Оксфорд оскорбил не только его, но и его отца, ибо если сын щенок, то отец — пес.

— Какая чушь! — воскликнула я. — И какова причина! Площадка для игры в мяч! Не могу поверить, что у меня при дворе водятся такие болваны! Неужто вы, мой юный петух, готовы пролить кровь ближнего из-за нескольких сгоряча сказанных слов?

— Я не могу позволить, чтобы меня оскорбляли!

— Ах вот как! Значит, гнев государыни для вас ничего не значит! Учтите, негодный мальчишка, если вы намерены жить при дворе, ведите себя уважительно по отношению к отпрыскам древних родов! Как вам могло прийти в голову вызвать на дуэль носителя такого имени!

— Ваше величество, со всей почтительностью позволю себе напомнить вам, что права личности значат не меньше, чем права аристократии. Ваш благородный отец всегда защищал простых людей, оберегал их от произвола знати.

— Я вижу, вы за словом в карман не полезете, — оборвала его я. — Но запомните: я могу засадить вас в Тауэр за покушение на жизнь графа. Спасает вас лишь то, что я люблю и ценю некоторых ваших родственников. Но не злоупотребляйте моим терпением. Никакой дуэли не будет. Ясно? А теперь можете идти. На сей раз вы прощены, но впредь поостерегитесь.