Рожденная огнем

Вчера она исследовала начало татуировки при помощи зеркала, глядя через плечо в другое зеркало. Это был сложный рисунок с меткой в центре – слои черного, серого и чего-то еще блестящего, не похожего ни на один знакомый ей тип чернил. Татуировка мерцала под поясницей, словно реагируя на каждое ее движение, самое незначительное, и казалось, что под серебристой поверхностью танцуют рыбки. Он каким-то образом помещал заклятие в кожу. И она надеялась, что только одно. У дьявола множество обличий, и его чернила тоже могут быть наделены многими свойствами.

Действия Риодана оскорбляли ее до глубины души. Но если это действительно поможет найти ее где угодно, в смертном мире или Зазеркалье, то она больше всего на свете, больше другого всемогущего оружия хочет заполучить это тату. Недавно она сказала Невидимой Принцессе, что есть дьяволы, ни на что не способные, в том числе и сожрать тебя, а есть такие, которым любое дело по плечу, но эти проглотят и не подавятся. Она понимала, к какому типу принадлежит Риодан. И готова была рискнуть.

– Тату сработает даже в Холле Всех Дней? – снова переспросила она, поскольку верилось с трудом, а ей нужно понимать, на что рассчитывать, ибо от этого будет зависеть все.

– С моей картинкой на твоей коже сам Ад не помешает мне оказаться рядом с тобой.

– Почему ты это делаешь? – У него всегда были мотивы. Но в данном случае она не могла распознать, что им движет. Какая ему разница, потеряется она или нет? Фраза, будто он не привык терять то, что ему принадлежит, как-то не убедила. Она не принадлежала ему, и они оба это знали. Он чего-то хотел от нее. Но чего?

– Выясни. Ты же умна.

– Я нужна тебе, чтобы спасти мир?

– Мне ничего не нужно.

Значит, дело просто в его «хочу».

– Почему ты постоянно вмешиваешься в мою жизнь? Тебе нечем больше заняться?

Те долгие годы назад она чувствовала себя особенной оттого, что великий и могучий Риодан уделяет ей внимание. Интересуется ее мнением, хочет видеть рядом. Хотя тогда она не признавалась себе в этом, а только бесконечно злилась по поводу его опеки. Он верил, что она на многое способна и однажды станет «потрясающей женщиной». Его поддержка давала ей определенную цель. В Зазеркалье она продолжала стремиться к этой цели.

Вера в его силу, его внимание к тем деталям, которые он хотел отследить, были абсолютны.

Она ждала.

Он не пришел.

Его руки больше не двигались по основанию спины. Несколько долгих мгновений она ничего не чувствовала, затем его пальцы легонько протанцевали по ее шрамам. Он отслеживал один за другим. Нужно бы остановить его. Она не стала. Его пальцы словно говорили: я вижу каждую твою рану. Ты выжила. Охрененная работа, женщина.

– Я могу их убрать, – предложил он.

– Потому что у женщины не должно быть боевых шрамов? То, что является доказательством геройства для мужчин, считается уродливой отметиной для женщин.

– В тебе нет ничего уродливого. Кроме твоей цели. Поработай над ней.

Она замолчала. С новым Риоданом надо быть настороже. Он не провоцировал ее, не злил, не задевал, он вел себя с ней как… Она не понимала, как он к ней относится, – в том-то и загвоздка. Она не знала, как реагировать, как отвечать на эти его авансы. Очень похоже на попытку вернуть теннисный мяч на корт, когда правила неожиданно изменились и ты остаешься в неведении, куда же бросать. Раньше они отбивали мячи, как профи, интуитивно угадывая движения друг друга. Теперь же после его подачи она тратит слишком много времени, отслеживая траекторию снаряда.

Она поцеловала его в кабинете. Он не ответил на поцелуй. Теперь, когда она сняла футболку, он интимно прикасается к ней, но ни словом, ни действием не намекает, что это не просто работа. Не то чтобы ее сильно интересовало что-либо, кроме данного дела, но почему он сказал: «Поцелуй меня или убей» – в тот день в кабинете? Всего лишь тактика, уточняющая позиции? Как в ту ночь, когда Алая Карга убила его, а он каким-то чудом вернулся таким, как прежде, и потребовал выбирать – разочароваться оттого, что он жив, или обрадоваться.

Он привел ее в то место, которое она определила как его личные апартаменты, – комнаты в спартанском стиле глубоко под «Честерсом». Она также уверена, что это не единственное его убежище, – собственно, как и у нее с Танцором, – что у него множество хорошо обустроенных лежбищ, куда можно удалиться от мира.

Ультрасовременная, суперпижонская комната была оформлена в цветах хрома, грифеля и стали. Черный, белый и, как сам ее владелец, все оттенки серого. В комнате, смежной с той, где они сидели, стояла кровать с крахмальными белыми простынями и мягким темным бархатным покрывалом. В спальне не пахло никем, кроме него, что совершенно ее не удивило. Он никогда не приведет женщину в свое логово. Он не считал секс чем-то личным. Декор был фактурным – замысловатым, но не слишком вычурным. В кухне царствовали белый кварцит и опять же сталь. В ванной – толстый мрамор с серебристыми прожилками и стекло. Куда ни посмотри – все линии прямые, чистые, острые, жесткие, как черты его лица и взгляды на жизнь.