Рожденная огнем

С другой, и столь же вероятной, стороны: что, если ее отправили по-царски меня подставить, добиться моего доверия, а затем, когда я буду беззащитна, сотворить нечто ужасное? Кто мог подобраться ко мне (и моим родителям) ближе, чем сестра?

А может, я застряла в гигантской иллюзии, которая не кончается с той ночи, когда я решила, что победила «Синсар Дабх»?

Мне так отчаянно хотелось, чтобы это была она, хотелось поверить, что Алина каким-то образом выжила, а не я застряла в иллюзии, поэтому я становилась в сто раз подозрительнее ко всей ситуации в целом. Сестра – моя величайшая слабость, наравне с Бэрронсом. Она – идеальный способ достать меня и манипулировать мною. Она была тем единственным, что Круус, Дэррок и Книга предлагали вернуть, пытаясь заставить меня поддаться искушению.

Я слишком долго жила с призраком Алины. Я не примирилась с ее смертью, но приняла сам факт.

И это было болезненное завершение, дверь, которую с легкостью можно открыть в любой момент.

Она заявляла, что совершенно ничего не помнит с момента, когда потеряла сознание на аллее, до того времени, как несколько дней назад оказалась на Темпл-Баре.

Как удобно, верно?

Нельзя отрицать амнезию. Нельзя оспорить какую-нибудь деталь. Потому что деталей нет – оспаривать нечего.

Что же могло на самом деле с ней произойти? Мне полагалось поверить, что какая-нибудь фея-крестная (или Фея-крестная, так точнее) явилась в последний момент и спасла ее, а затем исцелила и держала год в холодильнике? Зачем Фее это нужно?

Дэни думает, что она убила Алину. Нет, я не услышала от нее всех деталей. Я даже не знаю, оставалась ли она в том переулке, пока Алина окончательно не испустила дух. Не думаю, что Джейда расскажет, если я вдруг спрошу. К тому же я не буду спрашивать. Не хочу, чтобы Джейда/Дэни снова пережила это.

О господи, а если они наткнутся друг на друга на улице?

Я взглянула на Бэрронса, с которым поднималась по лестнице в кабинет Риодана.

– Другого выхода просто нет, – горько сказала я. – Бэрронс, мне придется снова поговорить с тем существом. Мне нужно, чтобы ты…

Он бесстрастно на меня посмотрел.

– Проверьте свой телефон.

– А?

– Ту штуку, с которой вы мне звоните.

Я закатила глаза, вытаскивая мобильный.

– Я знаю, что такое телефон. И что я должна проверить?

– Контакты.

Я вызвала список на экран. Было четыре, с тех пор как он подключил моих родителей к непостижимой мобильной сети. Теперь стало пять.

Алина.

– Ты записал номер существа в мой телефон? И откуда у него взялся исправный телефон? Единственная живая линия сейчас – стационарная, и надежна она примерно как… Стоп, ты что, дал ему один из своих телефонов? Когда?

– Ей. Хватит рыть эмоциональную пропасть местоимениями. И я вам не гребаная гончая, – разозлился он. – Я не приношу добычу к ногам хозяина. Моя охота заканчивается кровавой баней, а не мыльной оперой.

– Это не мыльная опера, – возразила я. Ну да, самозванка была в истерике, но я же оставалась холодной, как сталь.

Он покосился на меня.

– Мертвая сестра всегда возвращается. Или мертвый муж. Или злобный близнец. После чего следуют убийство и вакханалия.

– Да кто вообще использует сейчас такие слова, как «вакханалия»?

Бэрронс предвидел, что я захочу снова с поговорить с копией сестры, и в определенный момент, пока я спала, дал ей телефон и запрограммировал мой. И умыл руки.

Я покосилась на него. Или нет. Зная его, можно предположить, что за самозванкой он все же будет присматривать.

– Ты считаешь, что стоит продолжить допрашивать это… ее, – раздраженно сказала я. Легко ему говорить. У него сердце не обливается кровью при каждом взгляде на нее. И не он каждый миг сомневается в здравости собственного ума.

Он снова покосился на меня.

– Пропустите часть сценария с буйными эмоциями, – проронил он.

Я ощетинилась.

– Тебе нравятся буйные эмоции.

– Им место лишь в одном месте, мисс Лейн. В моей постели. На моем полу. Или у моей стены.

– Уже целых три места, – поправила я.

– В любом гребаном месте, где я нахожусь внутри вас. Вот в этом месте. Держите друзей близко, а врагов – еще ближе. – Его тон тоже стал натянутым. – Она, несомненно, относится либо к первой категории, либо ко второй. А вы, мать вашу, позволили ей просто уйти.

Он развернулся и зашагал прочь по коридору.

Я глядела ему вслед с тяжелым ощущением. Он прав, черт бы его побрал. Чем бы ни являлась копия Алины, выталкивая ее из своей жизни и сознания, я лишь уменьшала текущий дискомфорт, однако увеличивала потенциал будущих проблем. Своих, ее, родителей – всех.

Я вздохнула и заторопилась следом. Самозванке я позвоню, как только закончится собрание.

Если мы, конечно, его переживем.

***