Рожденная революцией

– Здравствуйте! – трагическим шепотом провозгласил мужчина. – Я директор, я несчастнейший человек, пусть бы я лучше умер вчера, чем видеть такое сегодня! Ужас! Я погиб! Я навеки опорочен в глазах руководства! Какой убыток! Какой кошмарный ущерб! – Он провел рукой по сейфу, который был похож на варварски вскрытую консервную банку. – И наш сторож! И прохожий, совсем еще молодой человек! Его-то за что, господи!

– Что украдено? – спросил Коля.

– Все! – Директор широким жестом обвел магазин. – До последнего колечка!

– Последнее на витрине. Пройдемте к вам в кабинет. Я – работник милиции Кондратьев.

– Смирнов, – растерянно протянул руку директор. – Ах, какое несчастье, какое несчастье. Золото! Так сказать, овеществленный труд тысяч людей… – Он сел в кресло и нервно забарабанил короткими пальчиками по стеклу.

– Почему на вас черные ботинки? – вдруг спросил Коля.

– Э-э… – растерялся Смирнов. – Дело в том, что белых у меня только одна пара, и я их… э-э-э… испачкал! А вычистить не успел. Послушайте, э-э… почему вы об этом…

– Просто так, – перебил его Коля. – Сумма похищенного?

– То есть – украденного? – тонко улыбнулся Смирнов. – Вы ведь эти два понятия четко разделяете, я знаю. Похищено – значит свои. Украдено – посторонние… Так вот, украдено на шестьсот тысяч рублей, не менее! У меня поседели последние волосы! Все выгребли, мерзавцы, все, подчистую! Комиссия уже заседает, список и приметы вещей мы вам пришлем. Кошмар! Вещей нет, одни приметы!

– Почему вы думаете, что нам понадобятся приметы?

– Детективы и мы читаем, – усмехнулся директор. – Как же вы искать вещи станете? На толкучках? Барахолках? У подозрительных лиц? Ведь все давно по карманам рассовали, ворье проклятое, небось уже и торговля «слева» началась.

– Вас допросят, – Коля встал. Этот многословный, суетливый человек утомил его. – До встречи.

– Не дай бог, – тоскливо сказал Смирнов и сделал гримасу, которая, вероятно, должна была обозначать улыбку.

В дверях Коля столкнулся с человеком лет тридцати. Добродушное, круглое, лицо, тщательно отглаженный костюм, рубашка с галстуком. Незнакомец выглядел франтом.

– Мой заместитель Борецкий Виталий Павлович, – сообщил Смирнов. – Это из милиции.

– Уже догадался, – кивнул Борецкий, пожимая руку Коле. – Есть надежда?

– Надежды нет только у мертвых, – сказал Коля и смутился. Получилось выспренно, а он не любил «высокого штиля». И добавил: – Сделаем все, что в наших силах.

– Давать советы не собираюсь, – сказал Борецкий, – но у меня ощущение, что украдено слишком много и слишком быстро. Вы не согласны?

– Что вы, собственно, имеете в виду? – Коля отлично понял, на что намекал Борецкий, но хотелось услышать не намек, а главное, посмотреть, как среагирует Смирнов. Директор действительно среагировал моментально.

– Борецкий! – крикнул он возмущенно. – О чем ты говоришь? Твои слова эти – подозрение в адрес нашего здорового коллектива! Это выпад против общественности! Не слушайте его, товарищ Кондратьев!

– Милиция во всем разберется, – мягко сказал Борецкий.

Коля вышел во двор. В углу, у помойки, подметал дворник. Коля подошел к нему и стал смотреть, как красиво и профессионально обращается тот с метлой.

– Хорошо у вас получается.

– Опыт, – улыбнулся дворник. – Хотите попробовать?

– У меня не выйдет. Вы Хасанов?

– А вы из МУРа? – снова улыбнулся дворник. – Я так скажу: во всем цыгане виноваты!

– Как так? – удивился Коля.

– Да просто… Повадился Смирнов к цыганам ездить – вот и сложил голову. Он, я так понимаю, советский директор, не купец.

– Согласен с вами. Вы мусорные ящики уже чистили?

– Нет. А что искать?

– С намека понимаете, – с уважением сказал Коля. – Белые мужские полуботинки. Вот мой телефон. – Коля записал номер на обрывке бумаги и протянул дворнику. Тот тщательно свернул бумажку и спрятал ее.

* * *

Домой Коля пришел поздно. Утром предстояло оперативное совещание, нужно было продумать версии, обмозговать возможные ходы противника. Нужно было разработать систему мероприятий, с помощью которых уголовный розыск мог выйти на банду грабителей.

– Вижу, первый день – не сахар. – Маша собрала посуду на поднос, улыбнулась: – Неси-ка на кухню, мыть будем вместе.

– Маникюр у тебя, – Коля взял ее за руку. – Сам помою. Куда назначили?

– Пока – во Дворец пионеров. Буду вести кружок французского языка и искусства. Кстати, нам бы надо с тобой на Волхонке побывать, в музее изобразительных искусств. У них отличная коллекция голландцев! Ты их помнишь в Эрмитаже?

– Как наши передвижники, – сказал Коля. – Только получше.

Маша с интересом посмотрела на мужа:

– Не слишком патриотическая точка зрения. Но, по-моему, она не лишена смысла. Так пойдем на Волхонку?

– Уже был. Не дай бог. У меня там сложнейшее дело, а голова – пустая. Ни одной идеи.

– Идеи будут завтра, – уверенно сказала Маша. – Начнешь совещание – сам не заметишь, откуда что привалит, как любила говорить Лицкая. – Маша вздохнула, задумалась. – Я часто ее вспоминаю. Может, к лучшему, что так все случилось? Что было бы с ней сейчас? Отец – бывший камергер.