Читаем Рожденная в битвах. Шотландия до конца XIV века полностью

В целом англо-нормандская иммиграция за два столетия оказала сильное и непреходящее влияние на строй и культуру шотландского общества. Тем не менее класс феодалов сложился отнюдь не только внешним путем, за счет приглашенных короной пришельцев из Англии и из-за Ла-Манша. В XII–XIII вв., да и впоследствии, Шотландия оставалась кельтской страной, где для большинства населения родным языком был гэльский. В противоположность нормандской Англии, где после завоевания многие саксы были экспроприированы, а высшая аристократия полностью замещена нормандцами, шотландская родовая знать и вожди кланов заняли видное место в рядах нового феодального сословия. Более того, основная часть земель сохранилась за гэльскими магнатами, да и верховная власть по-прежнему принадлежала древней династии. Это существенное различие особенно очевидно на высшем социальном уровне. В Англии титулы и владения всех до одного саксонских эрлов еще при Вильгельме I отошли к его нормандским соратникам. В Шотландии даже во второй половине XIII в. девять из тринадцати графств: Кейтнесс, Росс, Map, Этолл, Стрэтэрн, Леннокс, Файф, Кэррик и Марч — были в руках тех, кому принадлежали с незапамятных времен. Эти графы происходили от областных правителей раннесредневековой Скоции — мормеров.

В XII в. все графства были закреплены за своими владельцами, иногда с расширением территории, на основании королевских хартий и превратились в феодальные держания, а графы — в прямых ленников короны (tenentes in capite). Так, около 1136 г. Дэвид I даровал Данкану МакДаффу хартию на графство Файф.{148} В то же время только четыре графства достались вновь прибывшим магнатам: Ментит — Стюартам, Энгус — Амфравиллам, Бахан — Коминам и Сатерленд — потомкам фламандца Фрескина. Но и они оказались у чужестранцев либо потому, что были недавно образованы, либо ввиду родства новых владельцев со старыми. В 1272 г., благодаря браку с наследницей графа Кэррик, этот титул достался Брюсам.

Участие родовой шотландской знати в формировании феодального класса вовсе не ограничивалось графским достоинством. В шотландских документах XII–XIII вв. продолжают упоминаться старинное дофеодальное сословие тэнов и их держания (тэнства), но последние постепенно становятся рыцарскими фьефами, а тэны пополняют сословие лэрдов. Известно, что до 1304 г. Джон, наследник тэнства Коллендер, держал его на условиях рыцарской службы.{149} Иногда подобное держание даровалось короной иноземному рыцарю, как, например, тэнство Конвет в области Мернс — Хамфри де Аддевиллу при Уильяме I.{150}

Таким образом, феодальный землевладельческий класс в Шотландии возник из двух социальных источников: родовой кельтской знати и англо-нормандских и северофранцузских рыцарей-переселенцев. Представители обеих групп наделялись феодальными привилегиями одновременно, обычно не в ущерб друг другу, и все теснее сближались в общественном и культурном отношении. Порой местные магнаты сами предоставляли держания пришлым рыцарям. Так поступил Утред мак Фергус, лорд Гэллоуэй в 1160–1174 гг., даровавший поместье «Лохкиндело» Ричарду фиц Труиту. В других случаях сеньорами выступали нормандские бароны. Констебль Шотландии Ричард Морвилл (ум. в 1189) наследственно, хотя и незаконно, предоставил некоему Эдульфу на условиях рыцарской службы манор Гиллмурстон, получивший название Эддлстон («село Эдульфа»).{151},[30]

Переход к феодальным отношениям в XII-XIII вв. в Шотландии, как и везде в Европе, сопровождался ростом населения, внутренней колонизацией, основанием новых поселений, вырубкой лесов и освоением целинных земель. Большинство шотландских топонимов старше XIV в., и их изучение подтверждает, что в освоении и феодализации страны участвовали как местные уроженцы, так и пришельцы. Нормандские и фламандские имена: Бодрик, Додин, Локкард, Морис и др. — запечатлены в названиях Ботрикфилд (Ренфрушир), Даддингстон (Лотиан), Локерби (Дамфрисшир), Мористон (Берикшир) и т. д. Но и местные имена различного происхождения отражены повсюду: Кормак — Кормистон (Лэнаркшир), Гирик — Григстон (Файф), Лиульф — Лайлстон (Берикшир), Маккус — Макстон и Максуэлл (Роксборошир), Свен — Суонстон (Лотиан) и др.{152}

Перейти на страницу:

Похожие книги

1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука