Рожденная в огне

– Женитьба. И все остальное тоже. В Лимерике я пробуду неделю. В галерее знают, как связаться со мной.

– Я не буду звонить.

Он провел пальцами по ее губам.

– Но ты хочешь. А этого уже достаточно в настоящее время.

Глава 19

– Как ты упряма, Мегги! Тебе хоть кол на голове теши!

– Знаешь, я начинаю уже уставать от этого определения моего характера. Ничего нового. Все как сговорились…

Она сидела на своем рабочем месте, в защитных очках. Последние дни у нее совсем не шла работа над тем, чего хотелось, и она занялась изготовлением светильников, подставок для настольных ламп и настенных канделябров. Штук шесть, уже готовых, стояли на скамейке, еще одно изделие должно было появиться на свет из куска стекла, плавящегося сейчас в печи.

– Что ж, – ответила ей Брианна, – если не одна я говорю тебе об этом, может быть, так оно и есть. Неужели ты не можешь хотя бы один вечер провести со своей сестрой? И вообще тебе надо отдохнуть.

– Дело не во времени. – Впрочем, время она ощущала порой как нечто материальное, плотное, что давит на нее и может обламываться кусками, как застывшее стекло. – Дело в том, что я не хочу с ней обедать. И она со мной тоже.

– Но в этот раз будет не только мать. Придут дядя Найл и миссис Суини. И Лотти, конечно, тоже. Невежливо с твоей стороны, если ты не появишься.

– Что ж, это дополнит мой портрет. Не только упрямая, но и невежливая.

Почему, ну почему у нее в эти дни ничего не получается из задуманного? Из того, что чувствует, что видит внутри себя? Это и пугало, и бесило ее. Только из упрямства она продолжала пытаться что-то делать, вместо того чтобы отринуть все и отдохнуть.

Что там говорит Брианна?

– . –Ты же сто лет не видела дядю Найла. А миссис Суини тебе симпатична, ты сама говорила.

– Да. – Что за черт! Отчего у нее такие дырявые руки сегодня? Не может толком обработать даже этот паршивый светильник! – Возможно, я не хочу там быть, Брианна, именно потому, что приедет миссис Суини, которой совсем не место за столом в нашей счастливой семейке.

– Как тебе не стыдно, Мегги? Что ты такое говоришь? Дядя Найл и эта женщина специально заехали повидаться с нами, и мы обязаны их принять! Они уже скоро будут. Я не выйду из твоего дома, пока ты не дашь слово, что придешь!

Мегги подняла защитные очки на лоб.

– Ты тоже можешь быть упрямой, сестрица. Хорошо, обещаю прийти. А сейчас иди и дай мне работать.

– В половине седьмого. Слышишь? Мы ждем тебя. Я покормлю своих жильцов пораньше, чтобы освободиться к этому времени.

– Представляю, как повеселимся.

– Если ты сумеешь придержать свой язык, Мегги, хотя бы ненадолго.

– Клянусь, улыбка не будет сходить с моего лица, и я не стану никого ругать и хватать мясо из тарелки пальцами.

Она опустила очки, уставилась на пламя в печи и не слышала, как ушла Брианна.

…Нет, хватит. Все равно ничего не выходит. Брианна права: нужна передышка.

Мегги обвела глазами мастерскую, задержала взгляд на готовой работе, завершенной как раз перед последним приездом Рогана.

Высокий, устремленный вверх ствол, с вершины которого ниспадают ветви-ручьи, тяжелые у основания и почти невесомые на концах. Одинокая ива – вот что послужило толчком для этой вещи. Ива, которая и крепка, и в то же время гнется и даже плачет (плакучая!), но все же сохраняет верность себе, своему стволу, из которого выросла. Цвет был синий – глубокий и чистый, и только по мере удаления от основания становился бледнее и мягче.

Она осторожно накрыла скульптуру мягкой материей. Для нее это был сейчас не просто кусок стекла, а последний всплеск души – то, что удалось и после чего уже ни одна ее попытка не приводила к желанному результату. Все, что делала потом, она вновь и вновь расплавляла, так как не могла добиться ничего путного, и с каждым разом все больше впадала в отчаяние, граничащее с безысходностью.

Это все его вина, решительно сказала она себе, еще более осторожно укладывая скульптуру в ящик. Он подверг меня искушению, обольщению славой и деньгами; он пробудил дремавшее во мне тщеславие. Соединившись, все эти формы соблазна поставили заслон в моей душе. Иссушили ее. Опустошили.

Ей хотелось еще и еще искать слова, которые бы определили ее теперешнее состояние – безжалостные, но справедливые слова.

Он научил ее желать слишком многого. Желать его самого. А потом ушел, исчез, оставив ее ни с чем. Чтобы она поняла, что это означает – остаться ни с чем. Наказал ее…

Но пускай он не думает, что она готова сдаться на милость победителя. Ничего подобного! У нее есть собственная гордость. Возможно, это все, что осталось, но она у нее есть!

Что мне сейчас нужно, решила Мегги, это отдохнуть. Я действительно заработалась, так нельзя. А потом стеклодувная трубка снова станет желанной, и работа начнет приносить удовольствие. И успех… Черт возьми, это слово в который уже раз возникло в голове, от него никуда не деться, оно пришло к ней, взяло над ней власть. Вместе с Роганом…