Рожденная второй

Во сне я переворачивала обломки воздушных кораблей, ища тела. Кашляя от каменной пыли, я не находила живых, только куски трупов – руки со все еще зажатыми в кулаках красными розами. Из-под развалин выбрались изуродованные мертвецы с переломанными конечностями. Трупы солдат двигались рывками, подволакивая искалеченные ноги. У некоторых свисали набок свернутые челюсти, а головы были выкручены под немыслимыми углами. Погибшие бойцы окружили меня и принялись ощупывать, но потом я увидела, что держу в руках серебристую сферу ИТГ. Я нажала кнопку, и шар высосал их силу, убив еще раз.

Поднимаюсь с постели и ковыляю в ванную. Раздеваюсь, отшвыриваю прочь мерзкое синее тряпье, затем поворачиваю кран и встаю под воду. Горячий душ успокаивает ноющую шею. Закончив, переодеваюсь в найденную здесь же в шкафу одежду. Выхожу из ванной и направляюсь в гостиную. Беру в баре стакан, наливаю холодной воды из-под крана и пью. Вдруг я замечаю уставившегося на меня Эджертона. Из огромного дивана он устроил себе кровать.

– Привет, – шепчу я, чтобы никого не разбудить.

– Солнце еще не встало. Да и ты бы еще поспала, – бормочет в ответ он.

Эджертон без рубашки, оружие держит под рукой. Фигура у него более худощавая, чем у Хоторна и Гилада, однако мышцы жилистые, как у умеющего драться человека.

– Кошмар приснился, – объясняю я и тут же понимаю, как неловко о таком рассказывать.

Он явно не знает, что со мной делать, – я стою перед ним с влажными волосами, в халате на четыре размера больше, со свисающим до земли подолом. Рукава такие длинные, что закрывают руки.

– Ненавижу кошмары, – наконец говорит Эджертон.

– Я тоже.

– Не давай им волю.

– Как это? – Я отставляю стакан. Все мое внимание приковано к собеседнику.

– Поделись с друзьями, говори о них, пусть даже придется рассказать не раз. Зато потом пф-ф-ф, – он сдувает с ладони воображаемую пылинку, – монстры слиняют.

– У меня нет друзей.

– Я твой друг.

– Правда?

Он кивает.

– Почему?

– Потому что когда ты смотришь на меня, видишь именно меня, а не какого-нибудь там деревенщину с гор. Так что, валяй, рассказывай о своих демонах. Я в этом дока.

Усаживаюсь рядом с ним в мягкое кресло и рассказываю о расчлененных трупах, головах, свернутых набок, оторванных кистях. ИТГ не упоминаю. Нельзя об этом говорить: если Эджертон узнает, ему будет грозить опасность.

Он молча выслушивает меня до последнего слова.

– Все помирают, Розель. Знать, их час пришел. Кругом война. Мы не выбираем, куда нас отправят. Все просто… происходит. Волноваться незачем.

– Их убили, Эджертон.

– Большинство из них – Мечи. Они и сами убивали. Ты здесь всего несколько дней, а мы в этом давно варимся. Мы солдаты. Нам приходится убивать. Нас тоже убивают. Такая у нас работа. Хочешь другую? Тогда надо было тебе родиться первенцем и в другом Уделе.

– А вдруг я не хочу убивать, вдруг я хочу спасать людей?

– То есть быть не второрожденным Мечом?

– Да.

– Будь у тебя выбор, в каком Уделе ты хотела бы жить?

Задумчиво жую нижнюю губу.

– Не знаю. Везде есть свои недостатки, я ведь не перворожденная. У меня ни в одном Уделе не будет права голоса.

– Порядок никогда не изменится. Смирись, иначе с ума сойдешь.

Эджертон подтягивает винтовку за ремень, достает из потайного отделения белую марку, завернутую в целлофан.

– Я тут чет припрятал. Берег на случай чего плохого. Держи, – говорит он, протягивая пакетик мне. – Бери, расслабишься.

– Оставь себе. – Встаю, так и не взяв дар. – Для интервью нужны ясные мозги.

Эджертон кивает и убирает наркотик обратно.

– Она для этого слишком сильная, Эдж, – слышится голос Хоторна. Он стоит, прислонившись к арке, скрестив руки на груди.

– Давно ты здесь? – стыдливо краснею я.

– Нам всем снятся кошмары, – сочувствует Хоторн.

– У Хэммон бывают. – Эджертон садится и принимается натягивать рубаху. – Порой ее всю ночь приходится обнимать, и это не просто: ночевать в чужих капсулах запрещается.

– Так вы с Хэммон…

– Она моя девушка.

– Но это же…

– Знаю. Потому мы от всех и скрываем. Да ты бы все равно вычислила. Ты ж типа все видишь. Никому не растреплешь?

Я киваю.

– Ты бы не рассказал, если бы думал, что я на такое способна.

– И то правда. Ты смахиваешь на человека, у которого тайн побольше моих. Ты не перевертыш.

– Я думала, Хэммон и Гилад…

– Они лучшие друзья, – обрывает меня Эджертон. – Мы с ней всегда были вместе.

– Хэм и Эдж, – подтверждает Хоторн.

Одна из дверей распахивается, и в гостиную, спотыкаясь, вваливается Алмаз Клара с сонными глазами. Она едва не врезается в Хоторна.

– Ну, чего встали-то? – спрашивает Клара, расчесывая пятерней волосы.

Плетется к бару и вводит на консоли параметры для кофе. Напиток прибывает мгновенно – горячий, с пылу, с жару. Клара делает глоток и разглядывает меня, словно видит в первый раз.

– Уже проснулась? Отлично. Пора начинать работать над твоим образом. Пошли. – И она направляется в мою спальню.

– Пора работать над твоим образом, – беззлобно подкалывает меня Эджертон.

Я хватаю с кресла подушку и запускаю в него, а он ловит. Его смех летит вслед нам с Кларой.