Рожденные ползать

Я забрался в кабину и уселся на сидение, обтянутое потертым дерматином. В машине сильно пахло бензином. Руль был обмотан красной изолентой. Поперек зеркала заднего вида шла поперечная трещина. На приборной панели рядом с бардачком красовалась нацарапанная надпись — «ДМБ-79». Этими буквами, сокращением от слова «демобилизация», было исписано в армии все: от алюминиевых ложек до туалетных стен. Я поморщился, хотя и мне это слово не чужое, но, чтобы писать его на стенах… Увольте, до такого я никогда не дойду!

Заправщик тронулся и потащил за собой мой самолет. Машина опять пошла как-то неровно, рывками. Я уже хотел поинтересоваться, в чем дело, но в этот момент тягач набрал скорость и пошел, наконец, плавно и размеренно. Ладно, черт с ним, подумал я, и только спросил:

— Батальон рулежку ремонтирует — надо в объезд. Знаешь?

Водитель кивнул головой в подтверждение.

Я отвернулся и стал смотреть в окно. По одну сторону от машины расстилалось поле, заросшее травой, посреди которого, как скифские курганы возвышались укрытия нашей эскадрильи. По другую, стоял стеной густой еловый лес. Однако окружающая природа меня сейчас мало интересовала. Мои мысли вертелись вокруг вчерашнего происшествия.

Пару дней назад батальон обеспечения решил подремонтировать магистральную рулежку между второй эскадрильей и ЦЗ. Теперь нам пришлось буксировать свои самолеты в объезд мимо стоянок братского полка. Я благополучно притащил свою 20-ку и уже начал расчехлять ее, когда на площадке появился тягач, с самолетом Гусько на прицепе. Ничего необычного в этом не было, если бы не одно обстоятельство. Машина остановилась прямо посредине ЦЗ, перегораживая проезд. Из кабины никто не выходил. Медленно вокруг тягача начали собираться техники. Движимый любопытством я тоже подошел поближе.

Увиденное потрясло меня. В кабине неподвижно, как два каменных изваяния сидели боец-водитель и Юра. Оба — бледно-зеленого цвета. Прямо между ними на лобовом стекле зияло отверстие, с расходящимися во все стороны паутинками трещин. Зеркало с пассажирской стороны было разбито вдребезги. Даже самые несообразительные тут же догадались, что это не что иное, как следы от пуль.

Все молчали. Дверь кабины, наконец, открылась, и оттуда вывалился Гусько. Пробежав несколько шагов, он согнулся пополам и его начало рвать прямо на бетонку.

Когда Юра пришел в себя, мы узнали, что произошло. В то время, когда тягач проезжал мимо стоянок братского полка, раздался одиночный выстрел. Находящиеся в кабине закрутили по сторонам головами, пытаясь понять, что происходит. Когда, наконец, они увидели метрах в двухстах часового с автоматом наизготовку, то было поздно. Заливисто загрохотала длинная очередь и пули ударили по кабине. В состоянии аффекта водитель вдавил педаль газа в пол, и машина с буксируемым самолетом на бешеной скорости выскочила из зоны соседей.

Тихонов немедленно доложил о происшедшем. Оказалось, что произошла обычная несостыковка. Наше командование забыло связаться со своими коллегами из братского и предупредить, что несколько дней мы будем кататься через их территорию. Часовой видимо решил, что у него пытаются угнать самолет и начал стрелять. С соседями обещали утрясти вопрос немедленно.

И все-таки, несмотря на все эти обещания, по мере приближения к стоянкам чужого полка мне все больше становилось не по себе. Особенно, оттого, что я знал — сегодня мой самолет буксируется первым.

Вот, наконец, и это злополучное место. Вокруг все тихо и спокойно. Ряды зачехленных самолетов и ни души вокруг. Я вздохнул облегченно, но на всякий случай предупредил водителя:

— Давай, держись подальше от стоянок. Слишком близко к ним едешь. Да и прибавь хода, на всякий случай.

Боец уже начал выворачивать руль, когда из-за колеса ближайшего к нам самолета вдруг выскочила какая-то фигура и метнулась нам наперерез. Это был часовой соседского полка. Он сорвал с плеча автомат и перегородил нам дорогу. Неужели их опять не предупредили, меня прошиб холодный пот. Нужно было немедленно останавливаться, пока этот придурок не открыл стрельбу.

— Тормози! — крикнул я водителю. Однако вместо крика из моей гортани выдавился лишь хриплый шепот.

— Тормоза не работают! — таким же сдавленным шепотом прозвучал ответ.

С тоской я внезапно понял, чем объяснялось странное поведение машины, но было уже слишком поздно. Массивный бампер «Маза» неотвратимо надвигался прямо на неподвижно стоящего часового. Его азиатское лицо с широкими выдающимися скулами и раскосыми глазами перекосилось то ли от ярости, то ли от страха. Когда между ним и тягачом оставались не более десяти метров, он передернул затвор и навел свой автомат на кабину, где находились мы.