Рожденные в завоеваниях

Одна из женщин, с волосами цвета солнца (нашего солнца) провела меня в спальню, где были выложены наряды всех видов, от прозрачных облегающих до богатых, отороченных мехом королевских мантий. Я выбрала одно платье и остальное тут же унесли. Я вымылась — как это было великолепно, как кстати! — и заснула прямо как в пушистом раю. Когда пришло время просыпаться, женщины меня разбудили и настояли на том, чтобы облачить меня в платье. Платье было очень мягким, с бархатной подкладкой, поэтому там, где оно касалось моего тела, я испытывала лишь удовольствие. На мой взгляд оно также выглядело скромным, хотя сама бы я придумала что-то более скромное. Женщины зачесали мои волосы назад и связали на затылке, завили концы, чтобы они падали мне на шею и плечи, и добавили какие-то позвякивающие украшения, что касались кожи при ходьбе. Все было такое приятное по ощущениям и посему такое чуждое! Наши люди так редко касаются друг друга, а для браксинцев это так естественно, что я за время утреннего туалета узнала больше человеческих прикосновений, чем за всю жизнь.

Появился Витон, желая провести мне экскурсию по дворцу. Как я могла отказаться, несмотря на ужас, что он вызывал у меня? В Витоне было что-то звериное, нечеловеческое, даже хищное, стремление к насилию, жажда удовольствий. Алчный горел в его черных глазах всегда, когда бы я ни взглянула в них, и горел он так сильно, что вызывал у меня дрожь. И я поняла, что он, а не Харкур, является воплощением зла и насилия, которое представляли мне, как браксинскую натуру.

Мы проходили библиотеки, террасы, комнаты, наполненные предметами искусства и музыкой, залы, в которых витали странные запахи и которые примитивно освещались факелами — потому что Харкур любил варварский символизм и находил такие вещи забавными. Затем Витон показал мне сады. О, какая красота!

В центре этого уединенного уголка стоял фонтан, его струя источала аромат и влага его чувствовалась даже у стен, окружающих сад. Вокруг выложенных мрамором дорожек росли цветы, золотые чаши предлагали лед и вино, всегда готовое для неожиданного гостя. На скамейках лежали вышитые бархатные подушки, сами скамейки наполовину были скрыты ветвями кустарников. Иногда подушку украшал роскошный мех. Всюду были приятные вещи и дурманящие запахи… Я не могу все это описать, Бейл, брат мой, но это было поразительно, несравненно и я долго смотрела на эту красоту перед тем, как позволила Витону себя увести.