Рожденный бежать

Частично проблема Луи заключалась в его знаниях: тут у него все было девственно. В то время ему едва исполнилось двадцать и он специализировался по математике и физике в Университете Кейптауна. Изучая в качестве факультативной дисциплины философию науки, он впервые заинтересовался теорией «большого взрыва» применительно к человеческому разуму. Как же все-таки мы сумели перескочить от базового типа мышления, руководимого стремлением к выживанию, как у всех прочих животных, к исключительно сложным понятиям, таким как логика, юмор, дедукция, абстрактные рассуждения и творческое воображение? Ну ладно, допустим, у первобытного человека модернизация «аппаратных средств» произошла за счет увеличения головного мозга, но откуда он взял программное обеспечение? Увеличение головного мозга — это процесс органический, но быть способным использовать тот мозг для того, чтобы проникать в будущее и мысленно связывать, ну скажем, бумажного змея, ключ и разряд молнии и додуматься до передачи электричества, — в этом было что-то магическое. Возникает вопрос: откуда взялась эта искра вдохновения?

Ответ, по мнению Луи, следовало искать в пустынях Южной Африки. И хотя он был вполне городским ребенком, ничего не знавшим о жизни за пределами города, он интуитивно догадывался, что место зарождения мышления человека лучше всего искать там, где началась его жизнь.

«У меня возникло смутное подозрение, что из искусства выслеживать животных, возможно, произросла и собственно наука», — скажет потом Луи. Но тогда кого же еще изучать, если не бушменов, обитающих в пустыне Калахари; кто, кроме них, был мастером по части выслеживания животных и являл собой живые остатки нашего доисторического прошлого?

И вот в возрасте двадцати двух лет Луи решил бросить колледж и вписать новую главу в естествознание, проверив свою теорию на бушменах. Это был безумно претенциозный план для человека, не окончившего колледж, практически не имевшего опыта в области антропологии и выживания в дикой местности и не обремененного никаким научным методом. Он не говорил ни на каби, родном языке бушменов, ни на африкаанс, заимствованном языке. Он даже понятия не имел о выслеживании диких животных, то есть о главной причине, по которой он вообще туда ехал. Он нашел переводчика, владевшего африкаанс, связался с проводниками охотников и антропологами и в конце концов отправился в путь по автомагистрали Транс-Калахари в Ботсвану, Намибию… и в неведомое.

Как и Скотт Кэррьер, вскоре Луи обнаружил, что проигрывает гонку на время.

— Я ходил из деревни в деревню в поисках бушменов, которые охотятся с луком и стрелами, поскольку они должны владеть навыками выслеживания диких зверей, — рассказывает Луи.

Но после того как их исконные охотничьи угодья заняли фермеры-скотоводы и на них организовали сафари с крупными животными, большинство бушменов отказались от кочевой жизни и жили на правительственные выплаты. Их упадок приводил в отчаяние; вместо того чтобы скитаться по пустыням, многие бушмены выживали на гроши, получаемые за рабский труд на фермах, и видели, как их сестер и дочерей набирают у автомагистралей в бордели, предназначенные для дальнобойщиков.

Луи продолжал поиски. Углубившись в Калахари, он наконец наткнулся на отколовшуюся группу бушменов, которые, по его словам, «упорно не желали расставаться со свободой и независимостью и не хотели заниматься физическим трудом или проституцией». Как оказалось, поиск «одного из шести миллиардов» был почти точным с математической точки зрения: во всей Калахари осталось лишь шесть настоящих охотников.

Они разрешили Луи болтаться поблизости, и он воспользовался разрешением. Едва заняв свое место, Луи повел себя как какой-нибудь дальний родственник, по существу, прожив на чужой земле вместе с бушменами следующие четыре года. Городской ребенок из Кейптауна научился жить, питаясь, как бушмен, кореньями, ягодами, дикобразами и похожими на крыс долгоногами. Он научился поддерживать бивачный костер и держать палатку закрытой даже в самые душные ночи, потому что стаи гиен, как известно, выволакивают людей из открытых шалашей и перегрызают им глотки. Он уяснил, что, если вы наткнетесь на разъяренную львицу и ее детенышей, стойте гордо и заставьте ее отступить, а оказавшись в подобной ситуации с носорогом, улепетывайте что есть духу.