Рожденный на гильотине. В свете ночи... (СИ)

Рагнар в который раз бросил взгляд на руку, ища подаренную "папой" печатку и словно желая спросить у нее совета, но на пальцах не было ни одного украшения. А ведь это именно она вынудила его практически убить брата, демон был уверен в этом. Она подстрекала его в клетке, когда он уже собирался встать плечом к плечу с Рансевалем и с боем прорываться в выход, не забыв прихватить необходимые госбюджету средства, поэтому он и сорвал ее с руки и выкинул куда подальше… Даже когда младшенький отказался биться и Рагнар был вынужден напасть хотя бы для отовода глаз, он, плюнув на осторожность, сплел в руке "Объятия Смерти" — одно из сложнейших заклинаний Дара Смерти, коконом обволакивающее жертву и позволяющее ему удержаться в шаге от верной гибели и балансировать так на грани жизни и смерти день, век, тысячелетие… А внешне казалось бы, что Рансеваль мертв, и все бы решили, что Непобедимый заколол противника, хотя Рагнар с филигранной точностью направил бы меч так глубоко, чтобы рана получилась несмертельной. И он сделал бы так, если бы не пекло огня Изнаального, разершееся за спиной и лишь каким-то чудом замедлившееся на несколько секунд и не испепелившее их с братом до уголька, также как и весь квартал… все, за исключением того, кто призвал пламя…

А потом она, печатка, "вернулась" и "поощряла" его мысли относительно убийства младшенького. И ведь у него даже мысли не мелькнуло не послушаться, ее же дал Шед…

— Шед… — неожиданно для самого себя прошептал Рагнар, но в тишине казематов его шепот прозвучал неестественно громко, а потом еще и эхо послышалось…

Или не эхо?!

— Шед, Шед, Шед… — раздался из тюремного коридора, ведущего в каморку караульных, низкий, суть рокочущий голос, принадлежащий кому угодно, только не человеческому существу. — Дивлюсь я на вас, людишек. Его Величество верит Шеду как самому себе. Рожденный на гильотине — больше чем самому себе. Про королевского бастарда я вообще молчу. И все это без особо видимой причины. Просто таки с ума все по нему посходили. Вот мне очень интересно… Он вам всем кто?

— Он мой "папа", — тщетно стараясь разглядеть в темноте нежданного визитера, заявил Рагнар.

— "Папа", говоришь… Разве ты не знаешь, демоненок, что твой отец — Вейнур Нечесивый? Или, может, тебе никто не потрудился поведать историю твоего появления на свет? Если мне не изменяет память, Шед сошел с ума от любви к твоей матери, а она вешалась на его лучшего друга, потом еще и смогла пролезть в королевскую постель и зачать тебя. Так с чего, скажи на милость, Шеду любить тебя?

— Он растил меня с детства, заботился обо мне… — уже не столь уверенно отвечал Рожденный на гильотине.

— Да неужели? И сколько раз в неделю он навещал тебя? Один раз, а то и меньше. Согласись, с любимыми родными детьми видятся чаще. Он не вышвырнул тебя, сиротку, на улицу, а напротив, позволил жить в своем доме, одел, обул, нанимал учителей? Так я тебе открою страшную тайну, демоненок: он не мог поступить по-другому. Любовь к невесте, обещание, данное ей в ее последний час, сострадание к брошенному ребенку, — все это лишь красивая ширма, прикрывающая, увы, вещи не столь возвышенные и куда более банальные. Их помолвка с леди Сатанэль было официально объявлена, и хоть весь Веридор знает, что Рожденный на гильотине — бастард короля, признать это значит очернить свой род, поставить такое пятно позора, которое не отмыть и трем поколениям подряд. Поэтому лорд Шеральд всего лишь сделал хорошую мину при плохой игре, то есть поступил так, будто его честь не пострадала: мол, его невеста могла ждать дитя только от своего жениха, и взять тебя под опеку его заставила отнюдь не доброта, а забота о собственной безупречной репутации и честном имени. А теперь подумай, в каком положении ты был все детство и отрочество в поместье лорда Шеральда: младшего хозяина или все же бездомного мальчонки, которого облагодетельствовали…

— Заткнись! — в конце концов не выдержал Рагнар и даже в гневе бросился к решетке, хотя не смог бы снести ее, даже перекинувшись в боевую ипостась.

— Какая экспрессия! Прям вылитый отец. Не тот, который Шед, а настоящий, — продолжал измываться голос, все так же оставаясь в непроглядном мраке. — Кстати, о нем. Вейнур никогда не казался мне глупцом, однако же его доверие все к тому же Шеду мне не постичь. Любовь всей его жизни как только ноги о него не вытирала и сама как только ни стелилась, чтобы пригреться под боком у Его Величества, и король в серьез считает, что к такому обласканному со всех сторон другу, которого он мокнул лицом в грязь не раз и не два, можно поворачиваться спиной? А Рансеваль… ну, а Рансеваль, это вообще отдельная песня.

— А при чем здесь Рансеваль? — навострил уши демон.

— Да все при том же: Шеда любит непонятно за что. Мальчик искренне верит, что первый советник искренне привязан к нему и поэтому помогает, выслушивает, соревает своей любовью… Бедняга Вейнур! Шед же, можно сказать, украл у него аж двоих сыновей, когда их всего трое! Да и помощь Шеда Рансевалю, прямо скажем, такая, что хуже любой подложенной свиньи…