Рождённый под чужим небом (СИ)

— О, Сирин-птица! — прокричал староста, обращаясь к тёмной громаде дуба. — То не туча Солнце закрывает, то не дождь врагам глаза застилает, то не ветер хмарь разгоняет! Это ты летишь высоко и видишь далеко! Разгоняешь врагов неба, земли и Леса! Заступница ты наша отрада и услада! Прими скромные дары, не побрезгуй!

Все эти слова староста, немолодой уже мужик, сумел выпалить на одном дыхании, после чего рухнул на колени. Спустя один удар сердца его примеру последовали все. В повисшей тишине отчётливо было слышно как где-то в деревне забрехала собака.

— Летит, летит! — раздался вдруг звонкий детский голос. Девочка лет восьми указывала пальцем в вечернее небо.

— Вижу! — заорал староста. — Сирин-птица ответила на наши мольбы! Слава ей!

— Слава! — нестройно вторили остальные крестьяне.

По небу летела здоровенная птица. Снежно-белая, раза в три крупнее горного орла, она выглядела величественно и грозно. Её когти, которые были никак не меньше тигриных, светились в полумраке бледно-зелёным светом. Но не это привлекало к себе внимание.

У птицы были голова и грудь молодой девушки. В полёте золотистые волосы развивались на ветру, а рубиновые губы изгибались в обольстительной улыбке.

Сирин-птица уселась на ветви дуба и посмотрела на собравшихся. Она ощутила восторженный вздох. Мужики все как один начали пялиться на её полную, идеальной формы грудь с нежно-розовыми сосками.

Давая им в полной мере насладиться небывалым зрелищем, Сирина повела плечом и чуть наклонила голову.

— Богиня! — простонал староста. — Я…

— Довольно слов! — она решительно прервала его. — Я вижу ваши дары и они мне по нраву.

— Слава! — вновь закричали крестьяне.

Сирина едва заметно поморщилось. На протяжении двадцати лет, каждый год это действие шло одним и тем же чередом, словно телега, попавшая в старую колею. Может стоит уже чего — нибудь поменять? Например свой выход обставить более торжественно и появиться в сверкании молний? Так эти дураки ещё возьмут и разбегутся с перепугу!

А как там Дарен? Сирина покосилась в сторону. Не знай она точно, что там обхватив ствол сидит мальчишка, то никогда его не заметила. Дивьи хорошо обучили его. Покачав головой, она обратилась к старосте.

— Не цепляется ли к вам хворь злая? Тучны ли стада ваши? Не бродят ли под окнами звери лютые?

— Хвала тебе, беды обходят нас стороной! — полным обожания голосом произнёс староста. — Мы…

— Не только мне, — оборвала его Сирина. — Не забывай лесных богов благодарить.

«— А хорошо что Лешему уже разговор этот никто не передаст, — подумала она. — Итак, на меня из-за этих даров волком смотрел»

— Прости меня, Сирин-птица, — староста понурил голову. — Сказал не подумавши.

— Прощаю, — милостиво сказала она. — Посмотрите на меня!

Её крик, словно бичом подстегнул собравшихся крестьян. Они разом вздрогнули и принялись пялиться на неё с удвоенной силой.

— Готовы ли вы услышать мою песнь? — еле слышно прошептала она

— Да, Сирина, — разом ответили все.

— Вы принесёте дары через год, сюда, под этот дуб? — уже громче спросила воительница. — Клянётесь?

— Да, Сирина.

— Так слушайте же! Увидьте это! Ощутите это!

Она мощно оттолкнулась лапами от ветки и взлетела над дубом. Сделав над ним пару кругов, Сирина снизилась так, что её крылья едва не задели головы крестьян и запела. И что это была за песнь!

В ней одновременно слышался плеск морских волн, хруст свежевыпавшего снега, хрустальный перезвон колоколов и шлепанье босых ног по камню. Затем, привлечённый колдовской мелодией ветер, донёс откуда-то небывалую смесь запахов. Тут и аромат свежих яблок, и душистый мёд, и земляника — всё смешалось в одно!

Зрачки у людей расширились. Они тяжело дышали и медленно покачивались из стороны в сторону, а Сирина всё продолжала петь. Никто потом так и не смог вспомнить, что именно он слышал, но видения навеваемые песнью надолго остались в памяти.

Каждый видел своё. Самое желанноеи сокровенное. То в чём может быть стыдно признаться, но отчего порой так сладко замирает сердце! Многие в толпе плакали, даже у сурового кузнеца по щетинистой щеке прокатилась слезинка.

Мелодия поменялась. Теперь в ней слышался мерная поступь легионов марширующих на свою последнюю битву. Они сражались за правое дело и верили в свою победу. А коли повстречаются со смертью, то стопчут и не заметят!

Толпа пришла в неистовство.

— Веди нас! — заорал кто-то.

— За тобой хоть в Болото! — прокричал староста.

— Повелевай! — прорыдала кто-то из женщин.

Сирина сделала ещё один круг над ними и поднялась повыше. Дело близилось к финалу. Сейчас самое главное не сфальшивить.

Перья на её теле полыхнули ослепительно белым пламенем, а песнь зазвучала так громко, что в деревне взвыли и залились бешеным лаем собаки. В толпе крестьян начало твориться что — то вовсе невообразимое. Одни срывали с себя одежду, другие истерически смеялись, третьи творили совсем уж непотребные вещи с жёнами, причём особо не разбирая с чьими.