Рожденный ползать, освободите взлетную полосу

- Ну, как же так, предупреждали, говорили... Ну, что ж такое?... Первая эскадрилья, она во всем должна быть первой! И не с конца первой!.. А некоторым на это полностью насрать! Вот ты, Весько... Выходи сюда на середину...

Поясни всем, почему проверяющий нашел у тебя в тревожном чемодане гондоны?.. Ты что, проверяющего хотел трахнуть или на аэродроме публичный дом открыть?! Ну, мы все тебя внимательно слушаем...

И пошла порка по полной программе...

Где-то на третьем провинившемся Тараканов стал замечать, что все, выходящие 'на ковер', ведут себя, в общем-то, одинаково странно: глупо улыбаются, глаза стараются не поднимать и, получив свое, с просиявшим лицом садятся на место. И это когда их дерут!

Да и все остальнын технари сидели с радостными лицами, как будто в ожидании начала пьянки. А какая пьянка, когда ебуки со всех сторон?!!

И когда очередной попавшийся, услышав крик 'Выговор!', с довольной улыбкой пошел на место, Тараканов взорвался:

- Да что за херня такая?! Бля! Что вы ржете все сегодня как кони?!

Чем вызвал всеобщий неприкрытый наглый смех. И первый заместитель, сквозь смех, показал на что-то за таракановской спиной...

К этой акции готовились заранее. Со склада ГСМ с громоотвода украли

табличку. Принесли ее в эскадрилью. А 1-го апреля, во время тревоги, когда в открытом кабинете инженера сидел только химнаблюдатель, сняли со стены табличку 'Инженер 1-й эскадрильи м-р Тараканов В.Б.', которая висела за спиной Борисыча, и прикрутили вместо нее свою.

И теперь, повернувшись посмотреть что там у него за спиной, Тараканов увидел вместо своей фамилии череп с перекрещенными костями и надпись под ним:

ОПАСНО!

ВО ВРЕМЯ ГРОЗЫ НЕ ПОДХОДИТЬ БЛИЖЕ 10-ТИ МЕТРОВ!

После этого Борисыч повернулся ко всем, махнул рукой и, уже засмеявшись, сказал:

- Да ну вас в жопу, придурки!...

В. Хорошилов

***

Взлетели.

Стало привычно закладывать уши.

Земля, сначала еще иногда мелькавшая в разрывах облаков, окончательно скрылась в серой пелене.

Наконец, Ан-26, натужно ревя движками, забрался на свой эшелон 3000 и в кабину экипажа, приоткрыв дверь, засунул свою голову шебутной бортмеханик Петруха, фактически исполняющий в полете обязанности стюардессы.

-Слыхали, - не обращаясь ни к кому сказал он - как при взлете снаружи стучало!?

Автопилот был уже включен, поэтому все, кроме штурмана, одновременно посмотрели сначала на Петю, а потом на борттехника Комарова. Капитан Комаров внимательно и спокойно посмотрел на приборную доску, повернулся к Пете и скептически спросил:

-И где это у тебя стучало?

-Да не у меня, - обиделся Петруха - а справа внизу. При разбеге так гремело, что даже пехота волноваться стала.

Пехота - командующий округом и его свита - уже пила в салоне успокоительный чай.

-Сейчас уже не стучит?! Ну… Похоже, что на тормозном диске колодку оборвало… Ничего страшного. В Киеве при посадке послушаем, пощупаем, понюхаем! - подытожил Комаров, и, давая понять что тема закрыта, без паузы продолжил - Кстати, Петруха, а почему мы до сих пор чай не пьем?!

Чем ближе подлетали к Киеву, тем сильнее казалось Пете, что в самолете что-то не так… Но за кофейно-чайными заботами было не до этого. И только когда до посадки осталось несколько минут, он понял в чем дело.

На привычном месте у дверей не было входной стремянки!

'Спрятали! Ну, подкольщики хреновы!' - зло подумал Петя и рванул в кабину экипажа.

-Отдайте стремянку, суки, посадка ведь скоро! - крикнул он. Но только он закончил свою фразу, как понял - спрятать-то стремянку в небольшом Ан-26 просто некуда!

-Какую стремянку?! - повернувшись, удивленно спросил Комаров, но увидел только спину удаляющегося механика.

Позаглядывав в маленький иллюминатор входных дверей и не увидев там ничего, кроме облаков, Петя виновато поплелся назад.

-Петя! Еб… Твою… Мать!!! - раздельно сказал уже догадавшийся Комаров. И, на удивленный взгляд командира, пояснил:

-С неубранной стремянкой во Львове взлетели, командир. Она-то при взлете и гремела…

В небольшом украинском селе дед Панас закончил точить косу и, подняв голову, посмотрел в небо. Силы уже не те, восемьдесят годов уже… Дети разъехались кто куда, и им со старухой с каждым днем все трудее было управляться самим по хозяйству.

Все чаще по вечерам дед Панас молился Богу перед иконой в горнице. Для себя ничего не просил, только повторял: 'Прости, Господи, грехи наши…' и читал дальше 'Отче наш'.

А однажды попросил для старухи. В курятнике сгнила и окончательно разломалась маленькая лестница и уже три дня старая не могла собрать в там яйца. Сделать новую лестницу дед уже не мог, да и досок для этого не было. Сын же обещал приехать только через две недели.

Поэтому и попросил старый помощи у Бога.

А на следующее утро, когда дед давал корм свинье, в огород, возле бахчи, упало что-то с неба. И когда Панас, отправившись поглядеть что-же там свалилось, увидел маленькую желтую лестницу, лежащую среди арбузов, то он упал перед ней на колени и заплакал…

Вспомнив это, дед тихо сказал: 'Спасибо, Господи!', и снова посмотрел в небо влажными от слез глазами.

А высоко в небе гудел пролетающий самолет…

В. Хорошилов