Рождённый в чужой стране. Время перемен

Серёга вновь принялся за психов. Но взамен изгнанных в туалет пёрлись новые, и минут через десять Евсеев осознал, что взвалил на себя практически невыполнимую задачу. Пыл его угас, и, к нашей всеобщей радости, он подался в свою палату. Подготовка ко сну пошла в обычном режиме.

Отбой. Погасили свет. Не особо притомившийся за день народ начал травить байки из наркоманской и потому насквозь пропитанной криминалом жизни.

К нам заглянула медсестра.

– Ну и чего не спим? – поинтересовалась она. – За день не набалакались?

– Днём мы на другие темы разговаривали, – ответил я. – Культуру в себе развивали. В том числе физическую. А сейчас друг другу страшные истории рассказываем. Как в пионерском лагере.

– Странный ты человек, Воронцов, – вдруг словно бы и невпопад сказала она. – Тебе здесь не место. Вообще не понимаю, как ты тут оказался…

– В смысле? – настороженно спросил я.

– В прямом. Не место, и всё тут. Ты же интеллигент.

– Это как, издёвка?!

– Нет. Я вполне серьёзна. Понимаю, что ты здесь не случайно, но больно уж из общего фона выбиваешься…

– Услышала бы это моя мама, так, наверное, плюнула бы вам в левый глаз. Она меня вежливым хамом называет. Интеллект и эрудиция во мне с грехом пополам, может, ещё и дышат, а вот интеллигентность выбили в период отрочества.

– Пусть так, – согласилась она. – Ладно, лирическое отступление закончилось. Теперь по существу: все дружно закрывают глаза, рты и усиленно изображают спящих. Вопросы есть?

– Есть! – радостно заявил Косой. – А если мы не хотим?

– Ваше право! Но имейте в виду: для непонятливых в буйной палате имеется свободное место. Веришь, что организую?

– Э-э-э…

– Васёк, ты чувствуешь, что это предложение, от которого сложно отказаться? – поддел я «бригадира» и, снова повернувшись к медсестре, сказал: – Хорошо, мы приняли к сведению и вскоре угомонимся.

– За-меча-тель-но! – произнесла женщина по слогам.

И она ушла доигрывать с вертухаями партию в тысячу.

Лев. 24.08.1997

За чтение я взялся с самого утра. Старался не отвлекаться, но где-то между десятью и одиннадцатью случился приступ у того буйного, что с тремя высшими образованиями. Он заходился воплями около получаса. Успокоился, только когда медики смогли сделать ему укол и начал действовать аминазин.

В районе обеда отличился другой пациент. Мы вышли в коридор, собираясь в столовую, и тут сухонький старичок, ростом мне по плечо, вдруг вцепился в руку стоящего рядом соседа по палате. Тот завопил от боли.

Я вспомнил, что пару лет назад мой сосед по подъезду, будучи пьяным, купил у кого-то мартышку. Наивное выражение её мордочки подкупало любого. Малявка хватала подошедшего за штанину (или юбку, или подол платья) одной ручонкой, а другую тянула к потенциальному кормильцу в надежде получить какое-нибудь лакомство. После того, как обезьянка в той же манере попросила конфетку и у меня, я осознал, насколько мы слабее «братьев меньших». Вместе с тканью брюк она прихватила и кожу ноги. И было мне ОЧЕНЬ больно…

Санитары попытались оторвать одного больного от другого. Тщетно.

Неожиданно старичок отпустил свою жертву, и та перестала орать. Санитары, сосредоточившиеся на кистях больного, не успели вовремя среагировать на изменившуюся ситуацию. Сумасшедший легко вывернулся из хватки медиков и метнулся к открытой двери туалета. Ухватившись за ручки-скобы, он плотно прижался грудью и животом к вертикальному брусу двери. И ещё, чтобы понадёжнее закрепиться, сжал её коленями.

– А почему они не могут с ним справиться?! – спросил Косой. – Их же двое!

– Да потому, что он хоть и засушенный, но Геракл, – ответил я.

– Зови подмогу, – сказал один санитар другому. – Вдвоём мы его нескоро отковыряем.

Подошёл один из пациентов-надзирателей. С ним дело сразу сладилось: двое держали больного за запястья, а третий отжимал пальцы.

Когда дедка наконец-то повели в процедурную, тот затравленно зыркал по сторонам.

Мы всё-таки отправились на обед. Порции, как всегда, были скудные, и с едой я управился минут за пять. Поднявшись из столовой на второй этаж, понял, что медикам по-прежнему не до нас. Видимо, они до сих пор возились с дедком. Я решил пока не возвращаться в карантинную палату и присоединился к пациентам, находившимся в коридоре.

Один из больных расставлял шахматные фигуры на доске. Я предложил сыграть партию. Мой соперник, несмотря на пожилой возраст и психическое заболевание, оказался хорошим игроком. Он не двигал фигуры абы куда, как поступают многие, а именно играл. И победа наверняка досталась бы ему…

Раздался крик:

– Боксёр, пошёл на хрен отсюда!

Я поднял глаза. В том, что этот человек, ростом за два метра и широкий в плечах, когда-то был мастером спорта, я уже не сомневался. Мускулатура его атрофировалась, но он и сейчас наверняка весил около сотни. В былые времена он бы легко отправил в нокаут любого из нас. Но у каждого свой предел прочности. Расхлябанно-шаркающая походка и потухший взгляд ясно говорили: его силы уступили давлению обстоятельств.

– Не отвлекайтесь, мы с вами играем, – напомнил мне соперник.