Рождественская карусель

Лия догадывалась: эти слова он произнес намеренно, желая уязвить и пристыдить ее. Ей представилось, как Шон сидит над ее записной книжкой, скрупулезно подсчитывая мужские имена и телефоны.

Она могла бы рассеять его заблуждение. Могла бы объяснить, что большая часть телефонов принадлежит ее однокашникам. Перед выпуском весь курс в колледже обменялся телефонами, так в записной книжке Лии появилось свыше двадцати номеров, большинство из которых она набирает лишь два-три раза в году, чтобы поздравить старых приятелей с праздником. А Шон, разумеется, решил, что она флиртует со всеми встречными мужчинами, да еще и ведет список своих жертв.

— Так что, боюсь, ваш дорогой Энди не знает, где вы. Разве что ваша мать позвонила ему.

— Наверняка позвонила! — бодро отозвалась Лия.

Она с большим облегчением услышала, что Шон не стал звонить Энди. Ведь из разговора с «женихом» Лии он мог бы выяснить, что никакой помолвки не было.

Три дня назад Лия готова была признаться в этом сама — и призналась бы, если бы не помешал телефонный звонок. Но сейчас, подумав, решила держать язык за зубами. Не стоит рисковать. Прежде чем сказать правду, она должна разобраться в собственных чувствах.

Одно ясно: на влюбленную и счастливую невесту она ни капельки не похожа.

Она беспокоится о матери, а об Энди и не вспомнила бы, если б о нем не заговорил сам Шон. Разве так ведут себя влюбленные? Люби она Энди хоть немного, он не выходил бы у нее из головы, она считала бы дни до встречи… и, уж конечно, не стала бы целоваться с другим.

Все это может означать только одно: она совершенно не любит Энди. А значит, и думать нечего о том, чтобы принять его предложение.

Лия вздрогнула, ощутив, как побежала по спине холодная струйка пота. В последние несколько месяцев все, во что она верила, перевернулось вверх дном, только Энди остался прежним. В самые тяжелые минуты он был рядом, и Лия знала: что бы ни случилось, на него она может положиться.

Но похоже, что встреча с Шоном отняла и эту последнюю опору. Энди остался прежним, изменилась она сама. Шон ворвался в ее жизнь, словно снежная буря, и теперь Лия не узнавала знакомых примет своей души. Трезвый рассудок, здравый смысл, гордость, чувство ответственности — все, все погребено под раскаленной лавой страсти.

Глава 8

Господи, какой же он болван!

Вот уж не ожидал от себя такой дурости. Черт его дернул набрасываться на нее с поцелуями! Вел себя словно сексуально озабоченный подросток, только о том и думающий, как бы залезть подружке под юбку.

Да нет, он никогда так не поступал даже в подростковом возрасте. А в последние годы его волновало нечто прямо противоположное: как отвязаться от поклонниц, щедро оделяющих его своим вниманием? Шон давно уже избегал случайных связей, по собственному опыту узнав, что любовь на одну ночь не приносит ничего, кроме скуки и разочарования.

Но эта девушка — совсем иное дело! Стоит ей улыбнуться — и он готов упасть к ее ногам. А когда она поцеловала его, он забыл обо всем на свете, кроме ее нежного тела, мягкой кожи и теплых губ, прикасающихся к его губам.

А ведь она ничем не отличается от остальных. Сама призналась, что помолвлена, но готова изменить жениху при первой возможности. Удивительно, что даже это его не останавливает.

Шон не солгал, когда сказал ей, что для него обручение так же свято, как и брачные узы. После той истории с Марни он дал себе слово, что никогда — никогда больше! — не станет одним из углов в любовном треугольнике. И до сих пор не нарушал этой клятвы.

— Я хотела бы вернуться в постель. Голос Лии ворвался в его мысли. Шон обернулся. Девушка сидела в кресле, сжавшись в комок; она выглядела хрупкой, уязвимой… и чертовски женственной. Мягкая ткань футболки соблазнительно облегала ее тело. От одного взгляда на нее кровь быстрее побежала по жилам.

Но трогательную женственность уравновешивал гордо вздернутый подбородок, холод в голосе и лед в глазах.

— Разумеется. — Усилием воли Шон заставил себя сосредоточиться на сиюминутных делах. — Сможете сами подняться по лестнице?

Девушка поджала губы, и в потемневших глазах ее он прочитал: «Умру, но поднимусь».

Что ж, по крайней мере, в этом они пришли к согласию. Шон не собирался снова брать ее на руки — догадывался, как подействует это на его разгоряченную плоть.

Но едва Лия поднялась на ноги, стало ясно, что одной решимости недостаточно. Она еще не оправилась после болезни. Лицо ее, и без того бледное, совсем побелело.

— Я… не уверена…

Эти слова она выдавила через силу — видно было, как тяжело ей признаваться в своей слабости. Не легче, чем ему — мириться с неизбежным. Шон зажмурился, сражаясь с нахлынувшим потоком смятенных мыслей и образов.

Там, наверху, он едва не потерял самообладание… Хотя нет, какое уж там «едва»! Снова взять ее на руки — значит вновь разжечь огонь, таящийся под тонким слоем пепла. Второй раз ему не потушить пожара.

Он глубоко вздохнул и открыл глаза, старательно избегая смотреть в ее бледное решительное лицо.