Рождественская книга стихов

Сомненья отбросив,
На колыбель
Смотрит Иосиф.

Ангел свирель:

«Понял ли, старче,
Божию цель?»

Молись жарче:

Взойдет день
Зари ярче.

Гони тень,

Что знал вначале,
И с ней лень.

Кого ждали,

Тот спит
Без печали,

Пеленами повит.

Возле – Мария
Мирно стоит.

О, Мессия!

Конечно, я не святой,

Но и на меня находит удивленье,
И мне трудно сдержать волненье
При мысли о вас.

Конечно, я не святой,

Но и я не избежал скуки
И ныл от ревнивой муки
В былой час.

Конечно, я не святой,

Но и мне ангел открыл,
Каким я глупым был,
Не оберегая вас.

Я вижу настоящее и будущее

(Еще более головокружительное)
Сокровище,
Чей я небрежный хранитель
(Так часто теперь сам
Делающийся хранимым).

Я вижу еще никем не выраженную,

Может быть, невыразимую
Нежность,
На которую так недостаточно, неумело
(Не знаю, более любящий или любимый)
Отвечаю.

Я вижу исполненными

Самые смелые желанья,
Лелеемые мною с давних пор
В скромном родительском доме
Или в рассеяньи веселой и насмешливой жизни.

Я вижу, немея, все,

И еще больше,
Чего вы и сами можете не видеть,
И, как Иосиф Младенцу,
Кланяюсь
И, как голодный,
Получивший краюху горячего белого хлеба,
Благодарю в этот день небо
За вас.

М.Ю. Лермонтов (1814–1841)

Молитва

В минуту жизни трудную,
Теснится ль в сердце грусть,
Одну молитву чудную
Твержу я наизусть.
Есть сила благодатная
В созвучьи слов живых,
И дышит непонятная,
Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,
Сомненье далеко —
И верится, и плачется,
И так легко, легко…

С.Я. Надсон (1862–1887)

Желание

О, если там, за тайной гроба,
Есть мир прекрасный и святой,
Где спит завистливая злоба,
Где вечно царствует покой,
Где ум не возмутят сомненья,
Где не изноет грудь в борьбе,—
Творец, услышь мои моленья
И призови меня к Себе!

Мне душен этот мир разврата

С его блестящей мишурой!
Здесь брат рыдающего брата
Готов убить своей рукой,
Здесь спят высокие порывы
Свободы, правды и любви,
Здесь ненасытный бог наживы
Свои воздвигнул алтари.

Душа полна иных стремлений, —

Она любви и мира ждет,
Борьба и тайный яд сомнений
Ее терзает и гнетет.
Она напрасно молит света
С немой и жгучею тоской,
Глухая полночь без рассвета
Царит всесильно над землей.

В крови и мраке утопая,

Ничтожный сын толпы людской
На дверь утраченного рая
Глядит с насмешкой и хулой.
И тех, кого зовут стремленья
К святой, духовной красоте,
Клеймит печатью отверженья
И распинает на кресте.

Н.П. Огарев (1813–1877)

Моя молитва