Рождественская надежда

– Ладно, что-то я заболталась. Ты, наверное, замерзла. Хочешь выпить чего-нибудь горячего?

Она кивнула.

– Мириам, а тебе чего-нибудь сделать?

– Нет, – отрезала она таким ледяным тоном, что мурашки побежали по коже.

– Какой у тебя срок? – поинтересовалась я у Эрин по пути на кухню.

– Еще четыре недели.

Я сунула кружку с водой в микроволновку и достала из ящика пачку растворимого какао.

– Твой первый ребенок?

– Да.

– Ты замужем? – встряла Мириам.

Эрин покачала головой.

– А где отец?

– Не знаю.

Мириам откашлялась, издав протяжный клокочущий звук, и подошла поближе к дивану.

– Понятно.

– Оставишь ребенка? – выглянула я из дверей.

– Я бы хотела… Не знаю.

Когда я вернулась на кухню, Эрин повысила голос:

– Мой парень, как узнал, что я беременна, тут же испарился. Просто взял и уехал из города.

– Да уж, не предел мечтаний, – сказала Мириам, присаживаясь рядом. – Мужчины – ужасные скоты. И, боюсь, все одинаковы.

– Неправда! – крикнула я с кухни.

– Ладно, может, и не все. Мой первый муж был актером, причем актером отвратительным. А мамаша его была и того хуже: жуткая стерва с ястребиным лицом. Зато второй муж – настоящее золото, профессор английского языка. Впервые мы встретились в театре, когда он привел на пьесу, в которой я играла, два своих класса. У нас был чудесный брак. Потом, правда, он без спроса решил умереть и оставил меня вдовой в сорок семь лет.

– Когда его не стало? – спросила Эрин.

– Четыре года назад.

Я поперхнулась и, облокотившись о стойку на кухне, закашлялась.

– Все в порядке, Глория? – Эрин выглянула в дверь посмотреть, что со мной.

– Ага, пытаюсь кое-что проглотить.

– С мамой отношения испортились, когда она узнала, что я беременна, – пояснила Эрин. – Она платила за мое обучение в колледже и поверить не могла, что я так низко паду.

– Она знает, где ты теперь живешь? – спросила Мириам.

Эрин кивнула.

– Мы особенно не общаемся. Я переехала сюда и стала жить со своим лучшим другом из колледжа, пойти больше было некуда. А мама пару месяцев назад переехала в Колорадо, поскольку ее кавалер нашел там работу.

– И тебе пришлось самой платить за квартиру, – покачала головой Мириам и хлопнула себя по бедру. – Сейчас никому нельзя верить! Помни об этом. Нельзя верить даже…

– Не знаешь, куда пропал твой друг? – прервала ее я, заглянув в дверь гостиной.

– Я искала его в Интернете и через бывших работодателей… Все безуспешно.

– Он слабак и идиот, – заключила Мириам, – безнадежное сочетание.

– У вас с ним все серьезно, – встряла я, перекрикивая соседку, – или так?..

– Я думала, все серьезно! – воскликнула Эрин. – А что он об этом думал, вы и сами видите. Какая же я дура!

Я налила в кружку какао и, размешав порошок, насыпала горстку маршмеллоу.

– Ты вовсе не дура, – сказала я, сев рядышком и протянув ей кружку. – Тебе просто хотелось верить в любовь. А кому не хочется?

Эрин покачала головой.

– Вот ему. Да и никто из нынешних парней в любовь не верит.

Когда Чез пришел на работу, перед универмагом Уилсона, прислонившись к стене, опять стоял Майк и, завидев Чеза, уходить не спешил.

– Чез?

– Привет, Майк.

– Не волнуйся, не буду тут слоняться.

Подходя к дверям, Чез усмехнулся.

– Ты откуда? Кентукки? Джорджия?

– Откуда-то оттуда.

– Где-то работаешь?

– Иногда работаю. Раз в неделю на заводе требуется помощь с разгрузкой товара. Можно туда наведаться, за день работы сразу получаешь деньги. На неделю хватает. Мне много не надо.

Заметив, что с их прошлой встречи у Майка отросла борода, а под глазами появилась грязь, Чез задумался: «Где же он моется?»

– А давно ты?..

– Что? Живу на улице? Лет шесть или семь. Сбился со счета.

– Твоя семья в курсе?

Майк покачал головой и подышал на озябшие руки.

– Нет. Так проще. Можешь ничего не говорить, – ухмыльнулся он, глядя, как охранник переминается с ноги на ногу.

Открыв дверь магазина, Чез впервые за долгие годы пожалел, что ничего не сказал.

– Четыре-шесть недель! Да вы рехнулись!

От криков Мириам мы с Эрин одновременно выглянули из своих спален. Посмотрев на часы, я охнула: рановато для драматического представления.

– Я прекрасно вас слышу, но сколько же нужно времени, чтобы поменять пол, перестелить ковролин и облицевать стены?

Когда мы сошли вниз, Мириам вешала трубку. Она была совершенно измучена и измождена.

– Мой дом уничтожен. Спасти можно только малую часть, остальное слишком сильно повреждено водой.

– Мне очень жаль.

– Двухнедельное пребывание в гостинице покрывает страховка, но кто в здравом уме будет жить в здешних гостиницах?

– Ты можешь остаться здесь, – сказала я, сама себе удивляясь.

– Едва ли мое положение станет хуже, чем сейчас! – воскликнула она, всплеснув руками.

– Хорошо, – парировала я, отступая на лестницу, – завтрак ровно в семь, ужин в шесть. Если хочешь тут жить, ты будешь не только есть мою еду, но и помогать ее готовить и прибирать за собой.

– Я не…

– А также, – перебила ее я, – свои саркастические замечания будешь держать при себе.

Я захлопнула дверь спальни и с запоздалым раскаянием стала осознавать, во что же я ввязалась.

В девять тридцать вечера на пост охраны вбежал Донован.