Рождественская песнь в прозе (пер.Врангель)

Она ждала кого то съ мучительнымъ безпокойствомъ; ходила изъ угла въ уголъ, вздрагивала, — при малѣйшемъ шумѣ выглядывала въ окно, смотрѣла на стѣнные часы, пробовала, но тщетно, приняться за работу и видимо съ трудомъ переносила крики играющихъ дѣтей. Наконецъ, раздался такъ давно ожидаемый ударъ въ дверь. Она бѣгомъ бросилась въ переднюю: это былъ ея мужъ, еще совсѣмъ молодой человѣкъ, но уже съ утомленнымъ, омраченнымъ заботами лицомъ. Теперь же оно выражало нѣчто странное; нѣчто въ родѣ скорбной радости, которой онъ, очевидно стыдился и старался скрыть. Онъ сѣлъ за обѣдъ, который жена все время грѣла возлѣ камина, и когда она спросила его слабымъ голосомъ, послѣ долгаго молчанія:

— Какія новости? — онъ казался смущеннымъ и какъ бы но рѣшался отвѣтить.

— Хорошія или дурныя? — сказала она, помогая ему.

— Дурныя, — отвѣтилъ онъ.

— Мы окончательно разорены?

— Нѣтъ, Каролина, еще есть надежда.

— Въ томъ случаѣ, если онъ сжалится? — сказала она пораженная. — Ну, послѣ подобнаго чуда, конечно, можно бы было на все надѣяться.

— Онъ не можетъ сжалиться, — сказалъ мужъ. — Онъ умеръ.

Женщина ѳта была терпѣливымъ и любящимъ существомъ.

Достаточно было взглянуть на нее, чтобы въ этомъ не сомнѣваться и, тѣмъ не менѣе, она не могла въ глубинѣ души не поблагодарить Бога за это неожиданное извѣстіе. Хотя, черезъ секунду, она и просила прощенія у неба, во всякомъ случаѣ первое ея чувство была радость.

— Значитъ то, что полупьяная баба, о которой я говорила тебѣ вчера, — обратилась она къ мужу, — сказала мнѣ, когда я пробовала пройти къ нему, чтобъ добиться недѣльной отсрочки, было правда? Даже болѣе того; онъ не только былъ боленъ, но онъ умеръ. А мнѣ, казалось, что ея слова были лишь предлогомъ, чтобы не впустить меня.

— Къ кому ты думаешь, перейдетъ нашъ домъ? — спросилъ мужъ.

— Не знаю. Но во всякомъ случаѣ къ тому времени у насъ будутъ необходимыя деньги. А, еслибы даже и нѣтъ, то надо быть слишкомъ большими неудачниками, чтобы его преемникъ оказался такимъ же неумолимымъ, какъ онъ. Мы можемъ спокойно спать эту ночь!

Да, независимо отъ ихъ воли, имъ дышалось легче и у нихъ съ души спало тяжелое бремя. Личики, окружавшихъ ихъ дѣтей, прислушивавшихся къ разговору, въ которомъ они такъ мало понимали, стали веселѣе и беззаботнѣе. Смерть этого человѣка внесла немного счастья въ эту семью! Единственное ощущеніе, вызванное этою смертью, свидѣтелемъ чего Духъ сдѣлалъ Скруджа, было ощущеніе радости!

— Духъ, — сказалъ Скруджъ, — покажи мнѣ смерть, тѣсно связанную съ любовью; иначе та мрачная, только что покинутая нами комната, навсегда останется гнетомъ на моей памяти!

Призракъ провелъ его по нѣсколькимъ, уже знакомымъ ему улицамъ. Все время, пока они шли, Скруджъ внимательно всматривался то въ одну, то въ другую сторону, ища свою тѣнь, но нигдѣ не находилъ ее. Они взошли въ домъ бѣднаго Боба Кречитъ, въ тотъ самый домъ, гдѣ онъ былъ еще такъ недавно. Они увидѣли мать съ дѣтьми.

Тихо, совсѣмъ тихо было тамъ. Обыкновенно такіе шумливые маленькіе братъ и сестра, сидѣли неподвижно въ углу комнаты, какъ статуи, не спуская глазъ съ Петера, державшаго въ рукахъ раскрытую книгу. Мать съ дочерью работали. Но какъ необычно тихо было здѣсь. «И Онъ взялъ ребенка и поставилъ его среди нихъ». Гдѣ слышалъ Скруджъ эти слова? Вѣдь не во снѣ же? Очевидно мальчикъ громко произнесъ ихъ, когда онъ съ Духомъ переступилъ порогъ комнаты. Почему же прервалъ онъ вдругъ свое чтеніе?

Мать положила работу на столъ и закрыла лицо руками.

— Мнѣ больно глазамъ отъ цвѣта этой матеріи, — сказала она.

Отъ ея цвѣта? О бѣдный Крошка Тимъ!

— Теперь мнѣ лучше, — сказала жена Кречита. — Вѣроятно, работа при свѣтѣ утомляетъ мои глаза, а я ни за что не хочу чтобы вашъ отецъ замѣтилъ это. Онъ вѣрно сейчасъ придетъ, ужъ пора бы ему быть дома.

— Давно пора, — отвѣтилъ Петеръ, закрывая книгу. — Но знаешь, мама, мнѣ кажется, что съ нѣкоторыхъ поръ, онъ сталъ ужасно медленно ходить.

Всѣ замолкли и какъ бы замерли. Наконецъ, мать вновь заговорила спокойнымъ веселымъ голосомъ, который только разъ дрогнулъ.

— А я помню время, когда онъ ходилъ быстро, даже очень быстро съ Крошкой Тимомъ на плечѣ.

— И я тоже, — сказалъ Петеръ, — и даже часто…

— И я тоже, произнесъ кто то еще.

Всѣ поочереди произнесли:- «и я тоже».

— Но вѣдь Крошку Тима было легко нести, — произнесла мать, склоняясь надъ работой. Кромѣ того отецъ его такъ любилъ, что для него но могло быть трудно носить его…. о, нѣтъ! Мнѣ кажется, что отецъ подошелъ къ двери. — Оиа побѣжала ему навстрѣчу. Маленькій Бобъ вошелъ въ комнату съ шарфомъ на шеѣ, который былъ такъ нуженъ бѣдному отцу. Чай для него стоялъ на огнѣ и всѣ наперерывъ старались услужить ему. Два меньшихъ Кречита взобрались къ нему на колѣни и прижались своими маленькими щечками къ его щекамъ, какъ будто желая сказать:- «Не думай больше объ этомъ, папа, не огорчайся!» —

Бобъ очень быль веселъ съ ними, для каждаго имѣлъ ласковое слово. Увидѣвъ, разложенную на столѣ работу, онъ сталъ хвалить искусство жены и дочерей. — «О, это будетъ окончено гораздо раньше воскресенья» — сказалъ онъ.